"Норман Ричард Спинрад. Русская весна " - читать интересную книгу автора

море, до пяти сидела на занятиях, перед ужином - опять купание, а по
вечерам, на берегу моря, - любовные игры с кем-нибудь, кого она никогда
больше не увидит. Все складывалось отлично: погода была умиротворяющей,
еда - первоклассной, секс под открытым небом - бодрящим и целительно
безответственным, а учеба, по сравнению с университетской, - совершенно
пустячной. Здесь изучали программное обеспечение компьютеров и поверхностно
знакомились с настоящим программированием.
Спустя три недели после Крыма началась новая жизнь - в Брюсселе, в
собственной квартире, которая была не так уж велика, по местным меркам, но в
сравнении с квартирой ее родителей в Ленине казалась огромной. Правда,
работа переводчика оказалась нудной скукотищей: день за днем Соня сидела у
экрана в большой душегубке. Рядом работали другие переводчики, превращая
безграмотный канцелярит компьютера в пристойные французские и английские
тексты. Развлечься удавалось лишь тогда, когда компьютер ляпал что-нибудь
совершенно несуразное. Что еще хуже - Соне приходилось отбиваться от
приставаний своего надзирателя, Григория Панкова, робкого старого козла. Он
с унылым постоянством нарывался на унижения, и с этим ничего нельзя было
поделать.
Зато не было домашних заданий, "комсомольской работы", никаких волнений
из-за черных пометок в характеристике и никаких родителей. Впервые в жизни
ее свободное время принадлежало ей самой. Брюссель далеко от Лондона и
Парижа, и даже от Амстердама, но на самолете - или, что много дешевле, на
сверхскоростном поезде - попасть куда угодно не сложнее, чем в Москве
съездить за город. Это и было главным. Соня действительно была в Европе, вся
Европа расстилалась перед ней. Об этом она и мечтала - но теперь она поняла,
что фантазии у нее было маловато.
Она училась кататься на горных лыжах в Цурматте, а на водных - в Ницце.
Она играла в Монако и пускалась в настоящий разгул в Берлине. Она
отправлялась на вечеринки в Париж и посещала театры Лондона. Ее мутило на
Октоберфесте в Мюнхене, и она ездила смотреть гонки в Ла-Манше и бой быков в
Мадриде. Курила гашиш в Амстердаме, пила "ретсину" в Афинах и конечно же
побывала в Диснейленде, причем ухитрилась большую часть этого проделать за
счет доброхотов, не знающих, куда девать деньги.
Она была молода, привлекательна и щедро дарила себя партнерам по
развлечениям. Ей помогала репутация "Красной Угрозы": свободные молодые
еврорусские гарцевали по Объединенной Европе стадом, невинным в своей
дикости. Добрую сотню лет они не могли устроить себе такой пикничок и теперь
кутили с широко раскрытыми глазами и чарующим энтузиазмом. Соня была такой
же, как они, у нее была та же мания: она коллекционировала любовников всех
наций - увлечение сродни коллекционированию марок. Некоторые девушки в их
офисе вкалывали кнопки в карту Европы... Вспоминать прошлое было некогда -
разве что в поезде, как сейчас, или когда заметишь случайное сходство
кого-либо с кем-либо, или услышишь обрывок разговора на русском языке - о
политике, разумеется... Сейчас вкус бордо - вкус одиночества - вызывал
воспоминания о Юлии Марковском и о пути, на котором они разошлись.
Но такие мысли уходили быстро - как тучки с испанского неба или люди с
тротуаров Сен-Жермена в начале летней грозы. Как ТЖВ, летя через предместья
Парижа, на мгновенье показывал центр города в туманной дали, прежде чем
нырнуть в подземный туннель, ведущий к Северному вокзалу.
С такого расстояния Париж напоминал центр Москвы, - то, что ей довелось