"Иван Фотиевич Стаднюк. Поле исканий (статья)" - читать интересную книгу автора

И тут меня захлестнула обида, я не сдержался и неожиданно для себя
выпалил:
- Товарищ Маршал Советского Союза! Я все знаю о начале войны, что
может знать средний командир, прошедший от границы до Москвы!.. От первого
артналета немцев...
Маршал откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня долгим и
суровым взглядом. Затем не без интереса спросил:
- Вы в какой армии служили?
- В десятой... Семнадцатый механизированный корпус генерала Петрова.
- В какой части?
- В двести девятой моторизованной дивизии. А после выхода из
окружения - в шестьдесят четвертой стрелковой...
- Кто командовал двести девятой?
- Полковник Муравьев, - я начал обижаться еще больше, ибо вопросы
ставились так, будто мне не доверяют.
Но тут увидел, как в выражении лица маршала что-то изменилось. Он
встал с кресла, вышел из-за стола и приблизился ко мне - высокий, прямой,
суровый.
- Вам случайно не известна судьба полковника Муравьева? - спросил
маршал, напряженно, с нескрываемой надеждой глядя мне в глаза?
- Видел его тяжело раненным в живот.
И я рассказал, что 25-го или 26 июня 1941 года штаб нашей дивизии и
ее спецподразделения располагались в лесу севернее городка Мир. В то время
командование, видимо, пыталось объединить полки, которые вступили в бои с
врагом почти в районах расквартирования. Я в этот день, раненный в
челюсть, пробился с мотоциклистами еще не сформированной танковой бригады,
входившей в состав нашей дивизии, на высоту, где "дневал" штаб. Возле
остановившейся на опушке леса эмки я увидел полковника Муравьева, лежащего
на плащ-палатке, вокруг хлопотали военные медики. Услышал и подробности: в
полковника выстрелил переодетый в одежду пастуха немецкий диверсант...
Вот и все, что я мог рассказать о полковнике Александре Ильиче
Муравьеве. Сам же не осмелился спросить у маршала, кем ему приходится
Муравьев. Возможно, и никем. Молодой полковник перед самой войной был
назначен командиром формировавшейся механизированной дивизии, и не
исключено, что нарком обороны Тимошенко знакомился с ним и давал
напутствия...
В кабинет принесли чай, печенье, разговор наш затянулся. Несколько
раз подходил маршал к настенной топографической карте, раздумчиво
всматривался в нее. Поощренный его вниманием, я подробно рассказал о бое с
диверсантами и группой немецких танков у деревень Боровая и Валки в ночь
на 28 июня (эта драматическая ситуация подробно описана мной в повести
"Человек не сдается"). Показывал маршруты и рубежи нашей дивизии...
Мы с Аркадием Кулешовым конечно же понимали, что в Семене
Константиновиче болезненно всколыхнулась память и он размышлял о первых
пограничных сражениях, проигранных нами немцам, вспоминал о первых
оперативных решениях Ставки и Генерального штаба, о тех давних тревогах,
которыми жила тогда Москва и он лично как нарком обороны, а потом
командующий Западным фронтом. Маршал словно позабыл о нашем присутствии в
его кабинете. Вновь подойдя к топографической карте, он обвел на ней
пальцем районы Белостока, Налибокской пущи, скользнул взглядом по Пинским