"Иван Фотиевич Стаднюк. Начало одного начала (Из творческой лаборатории)" - читать интересную книгу автора

- Вы были у меня в Жуковке...
- Вячеслав Михайлович?! - я обмер.
- Да. Я прочитал ваши главы...
Наступила мучительная для меня пауза.
- Будете ругать? - с робостью спросил у него.
- Нет... Наоборот... Мне сейчас будет интересно с вами
разговаривать... Приезжайте.
- Когда?
- Удобно вам завтра в четырнадцать часов?
На второй день, ровно в четырнадцать часов, я подъехал к даче
Молотова.
Начался разговор, наверное, самый главный в моей жизни. Будто шла
тщательная правка плохо отточенной бритвы. Все, что я написал, было,
казалось, и правильно, достоверно, однако в нем недоставало каких-то
нюансов, необходимых деталей, оттенков, тонкостей в толковании проблем. Я
с жадностью впитывал все услышанное от Молотова и словно поднимался на
новые ступеньки видения горизонтов нашей военной истории, государственной
политики, деятельности Центрального Комитета партии и его Политбюро.
Удивило меня только то обстоятельство, что Вячеслав Михайлович не сделал
на рукописи ни одной пометки. Он положил перед собой листочек бумаги с
написанными на нем номерами страниц. Взглянув на листочек, он перелистывал
рукопись, находил нужную страницу, и я слышал его суждения - литератора,
философа, историка, дипломата, человека, мыслящего высочайшими категориями
партийного и государственного масштаба...


А вот как родились при помощи Молотова страницы романа, изображающие
приезд в сентябре 1939 года в Москву Иоахима фон Риббентропа - имперского
министра иностранных дел Германии - для подписания пакта о ненападении.
С тем же Сергеем Ивановичем Малашкиным мы приехали на квартиру
Вячеслава Михайловича, на улицу Грановского, разумеется, по
предварительной телефонной договоренности. Я с восхищением рассматривал
богатую, тщательно подобранную библиотеку, картины на стенах, написанные
его братом, художником Николаем Михайловичем Скрябиным, удивлялся
тесноватому кабинету с зачехленными в белую парусину двумя-тремя креслами
и небольшим столом.
Малашкин и Молотов с веселым оживлением почему-то стали вспоминать
двадцатые годы, один из новогодних вечеров, когда к Малашкину на квартиру
неожиданно пожаловали Сталин, Молотов, Буденный с гармошкой и еще кто-то.
Продолжили отмечать Новогодний праздник - с песнями и плясками. А на
второй день утром Малашкина потребовал к себе домоуправ и строго отчитал,
ссылаясь на жалобы соседей, что в его квартире было слишком шумно и что
пели церковные песни. Малашкин же не посмел сказать, кто у него был в
гостях (не поверил бы домоуправ!), и принес свои извинения.
Эти воспоминания друзей мне показались настолько занятными, что я
достал блокнот и, зная, что Молотов при виде блокнота или диктофона
чувствует себя скованно, все-таки спросил у него:
- Вячеслав Михайлович, разрешите, я немножко посижу над блокнотом?
- Пожалуйста, - и указал на свое зачехленное кресло за письменным
столом.