"Иван Фотиевич Стаднюк. Война (книга 1)" - читать интересную книгу автора

деревянным голосом ответил Рукатов, и даже в полумраке коридора можно было
разглядеть его помертвевшие глаза. - Мы именно к нему. Он ждет.
Федор Ксенофонтович все понял и решительно открыл дверь.
За столом сидел постаревший и полысевший Сеня Микофин... полковник
Микофин... Сколько лет не виделись!
Микофин поднял голову и тут же, засветившись радостью, вскочил:
- Заходи, дружище! Жду не дождусь!
Обнялись, расцеловались.
- Можете быть свободны, - сказал Микофин Рукатову, не глядя на него.
- Ты давно работаешь в наркомате? - не мог прийти в себя от такой
неожиданной встречи Чумаков.
- Уже два года. И все удивляюсь, почему не заходишь. Бываешь же в
Москве?
- Не знал, что ты тут!
- Как не знал?! А Рукатов?.. Он о тебе мне все докладывает... Слушай,
Федор, ну и удружил ты мне с этим Рукатовым!
- Я? Каким образом?
- В позапрошлом году прислали мне его в отдел на вакантную должность.
Знакомлюсь с "личным делом", читаю характеристику, подписанную тобой еще в
двадцать пятом. Ну, думаю, раз Федя Чумаков хвалит, значит, человек
стоящий. Воспитанник твой, батальоном под твоим началом командовал. Вот и
взял. А оказалось, дрянь человек, будем увольнять из армии.
- Мать моя родна-ая! - Федор Ксенофонтович отмахнулся рукой и зашелся
удушливым смешком. - Помилуй меня бог от таких воспитанников! Я горючими
слезами плакал от него!..
Не чаял генерал Чумаков, что ему придется еще немало и с большой
горечью размышлять над тем, откуда берутся рукатовы, рождаются ли они как
закономерность в сложностях человеческого бытия, всплывают ли на
поверхность в особых условиях, когда поток жизни устремляется по новому
руслу, взвихривая все дремлющее на пути, или ими становятся духовные
уродцы, наглеющие при попустительстве общества... Сложна и извилиста иная
судьба человеческая.


3

Осененный деревьями Гоголевский бульвар томился в солнечном жару
июньского дня. Генерал Чумаков, выйдя за могучую стену, отделявшую строгий
комплекс зданий Наркомата обороны от бульвара, покосился на манящую тень
за решетчатой оградой и вытер вспотевший затылок. Хотелось немного
посидеть на бульваре, собраться с мыслями. Пошел вверх, к Арбатской
площади, то и дело отвечая на приветствия военных, подождал, пока
прогрохотал мимо трамвай, и повернул к памятнику Гоголю; великий писатель
в глубокой скорби размышлял над всем, что постиг и чего не постиг в
суетности отшумевшей для него жизни.
Присел на крайнюю скамейку, затененную наполовину, снял фуражку и
закурил. Итак, сегодня вечером Сеня Микофин провожает его в Минск. В
наркомате разговоры свелись к одному: комплектование корпуса личным
составом, по донесениям из штаба округа, через месяц заканчивается, хуже
дело с оружием и техникой, но к осени округ должен получить все, что надо.