"Иван Фотиевич Стаднюк. Война (книга 1)" - читать интересную книгу автора

"Будет исправлено, товарищ комполка!"
Чумаков так и не сумел вывести Рукатова из столбнячного состояния.
Во время показных занятий по тактике батальонный командир поручил
Рукатову командовать головной походной заставой на марше батальона. И
Чумаков еще раз убедился, что на простейшие вводные Рукатов не умел
принять никакого решения. Выпятит грудь, выпучит глаза и
испуганно-надрывным голосом вопит: "Вперед, за мной!.." А куда "за мной",
каким боевым порядком, на какой рубеж, с какой задачей - об этом он в
паническом рвении забывал даже подумать.
Федор Ксенофонтович взмолился перед штабом дивизии: замените
неспособного командира роты. Оттуда с раздраженным назиданием ответили:
"Способные сами не рождаются, учите".
И вот однажды пришел в полк приказ: откомандировать трех лучших
ротных на переподготовку. Поколебался Федор Ксенофонтович и поступился
своей совестью, правда утешаясь слабым аргументом: пусть Рукатов поучится
всерьез. Ожесточившись, подписал на него довольно туманную, но, в общем,
положительную характеристику.
Спустя полгода Рукатов торжественно припожаловал в полк с назначением
на должность командира батальона. Выписку из приказа о назначении Рукатова
Федор Ксенофонтович читал с тем изумлением, которое почти отнимает
дыхание. Возмущенный до бешенства чьей-то, как показалось, злой шуткой, он
позвонил в штаб дивизии, но... последовал неотразимый по своей логичности
ответ: "Вы же сами рекомендовали его как лучшего командира роты на учебу!"
Все тогда случившееся Чумаков воспринял как тяжкое возмездие судьбы
за проявленную беспринципность. Рукатов вступил в командование батальоном.
Федору Ксенофонтовичу сейчас вспомнился тот далекий Рукатов-комбат,
вспомнились с таким ясным воскрешением в памяти картины полковой жизни,
что в купе запахло разморенным на солнце сосновым лесом, который сплошной
стеной охватывал военный городок. И будто слышался на раскаленном песчаном
плацу голос командира батальона Рукатова. Переполненный ощущением своей
власти, своей исключительности и важности, Рукатов держался перед
подчиненными с подчеркнутой раскованностью. В его поучениях, указаниях
сквозила такая дремучая узость ума и знаний, такое пренебрежение к
подчиненным, что Федор Ксенофонтович, когда слышал все это, приходил в
отчаяние. Ведь, как правило, командирами становились лучшие ребята - цвет
народа! А тут вдруг... И жалко было обманувшегося в своем призвании
Рукатова, и стыдно за него, и надо было спасать дело. Ротные командиры за
какой-нибудь месяц почернели от "общения" с новым начальством.
Не сразу удалось спровадить Рукатова из полка. Прощаясь с ним,
Чумаков сказал все, что думал о его способностях, характере, и посоветовал
никогда не занимать командных должностей. Но тот остался самим собой:
опять какие-то курсы, опять где-то служба, потом женитьба на
великовозрастной и некрасивой дочери знакомого Федору Ксенофонтовичу
командира полка... Видать, еще не один начальник избавлялся от Рукатова,
"выдвигая" его то на учебу, то еще куда-нибудь. Иначе никак не попасть бы
ему в академию...
В 1937 году Рукатов, не подозревая, что Чумаков находился в то время
в Испании, попытался свести с ним счеты. Один знакомый чекист, с которым
Федор Ксенофонтович встретился после возвращения, доверительно рассказал
об анонимных письмах с тяжкими обвинениями, предъявляемыми ему, бывшему