"Иван Фотиевич Стаднюк. Война (книга 1)" - читать интересную книгу автора

командиру запольского полка, а затем слушателю военной академии Чумакову.
За убогим содержанием этих обвинений перед Федором Ксенофонтовичем
замаячила знакомая и уже зловещая фигура Рукатова. Чумаков сказал о своей
догадке чекисту, и тот с удивлением подтвердил: действительно, в некоторых
доносах среди свидетелей "контрреволюционной деятельности" командира полка
Чумакова упоминалась и эта фамилия.
А в прошлом году, приехав в Наркомат обороны, Федор Ксенофонтович
столкнулся с Рукатовым в лифте. Уже подполковник, раздобревший,
краснолицый, с благородной сединой на висках. Обрадованно жал руку
генералу, говорил какие-то слова, а глаза, как и прежде, были неподвижные,
настороженные, будто живущие своей самостоятельной жизнью. Узнал Федор
Ксенофонтович, что Рукатов, как тот выразился сам, "столоначальник" в
Управлении кадров. Не хотелось в это верить, ибо в армии существует святой
своей непреложностью закон: "на кадры" назначать самых дельных, мудрых и
абсолютно во всем порядочных людей. Но может, изменился человек, набрался
ума-разума?..
Как бы то ни было, но хорошо, что до него, генерала, Рукатов уже не
сможет дотянуться. Знал Федор Ксенофонтович, что любой командир, где бы он
ни служил, ходит в страхе божьем, если считает, что где-то "в кадрах"
сидит человек, которому известны какие-то его слабости или грехи: трудно
тогда бывает с повышением в звании, в продвижении по службе, зато легко
попасть в Кушку или еще куда-нибудь подальше. Тягостное это чувство.
"...Лучшее лекарство от оскорблений - забвение". Федор Ксенофонтович,
включив в купе свет, начал раздеваться, чтобы лечь спать.
Уже засыпая, сморенный всем, что свалилось на него в этот трудный
день, припомнил горькую истину: опасайся того, кто тебя боится, и помни,
что подлая душа всегда предполагает самые низкие побуждения в самых
благородных поступках.


2

К началу рабочего дня Федор Ксенофонтович уже был в Наркомате
обороны. Не хотелось, но надо было начинать со встречи с Рукатовым: в
ведении "кадровика" находится "личное дело". В этой папке с подшитыми и
пронумерованными бумагами запечатлена вся жизнь Федора Ксенофонтовича - от
рождения, от первого дня службы в 1914 году рядовым пехотного полка до
настоящего времени.
Войдя в кабинет, где, судя по столбику фамилий на дверях, должен был
находиться подполковник Рукатов, Федор Ксенофонтович увидел несколько
столов, загроможденных папками, и за каждым столом - склоненную над
бумагами голову.
Из-за раскрытой створки шкафа выглянул на стук двери Рукатов. Лицо
его рассекла широкая улыбка.
- Заходите, дорогой Федор Ксенофонтович! - Рукатов опрометью кинулся
навстречу с протянутой, чуть подрагивающей рукой. - Здравия желаю, товарищ
генерал! Вот, товарищи, знакомьтесь, мой бывший командир полка... Я вам
рассказывал.
А глаза, глаза Рукатова! Когда-то он уже видел такое выражение
глаз... В их селе Чернохлебовке, что под Харьковом, как-то оказался