"Иван Фотиевич Стаднюк. Люди не ангелы (Роман в двух книгах)" - читать интересную книгу автора

у ворот высоченного, грудастого мужика с молодым, загорелым до черноты
лицом. Знакомые смеющиеся глаза под сумрачными бровями, знакомая белозубая
улыбка. Из-под капелюха выбивалась, курчавясь, непослушная прядь темных
волос. Да это же Степан!
- Степан Прокопович?! Откуда ты свалился? Да заходи скорее, а то я
заикаться начну! Вот не ожидал!
Степан с радостной торопливостью распахнул калитку и вразвалку,
широко переставляя длинные ноги в сапогах невероятной величины,
по-медвежьи зашагал к Платону. Они долго тискали друг другу руки, как бы
вкладывая в рукопожатие всю теплоту взаимной симпатии, и, смущенные этой
откровенной, не по-мужски проявившейся симпатией, сдержанно похохатывали,
не зная, с чего начать разговор.
- Где же ты пропадал столько лет? - с веселым недоумением спросил,
наконец, Платон Гордеевич.
- Долго, дядьку, рассказывать... А вы зачем хату скоблите?
- Понимаешь, - Платон с чувством неловкости поскреб в затылке, -
какая-то стерва дегтем обляпала.
- Спьяну, что ли, перепутали? - удивился Степан.
- Не иначе... Да ничего, я ее, болячку, арапником так обляпаю... Ну,
рассказывай, где же тебя носило?


9

Думалось Степану, что не переживет он измены Христи. И уж если
изводиться от тоски, так не на глазах родного села. Не хотел, чтоб жалели
его люди, да и стыдился беспомощности своей. Поэтому подался в свет - аж
за самую Волгу, на Саратовщину, куда, как говорили в Кохановке, в давние
времена перекочевали на вольные земли многие украинцы.
Прижился Степан в селе Алексеевском, поразившем его добротностью
рубленых домов и широтой дремотных, заросших сизой муравой улиц.
Понравилось Степану, что к селу полукружьем подступал звеневший птичьим
щебетом лес, тесня к гумнам, к огородам застенчиво-тихую речку Баландинку.
С другой стороны Алексеевского расхлестнулись заливные луга, пестро
кричавшие весной яркими красками цветов. За лугами чуть горбились
слизанные ветрами и временем древние курганы, а за курганами до самого
горизонта распластались пахотные земли. Добрая землица - как на Украине:
воткнешь оглоблю - телега вырастет.
Да и многим другим напоминало Алексеевское Украину: сладким цветением
садов весной, голосистыми песнями девчат, изнурительным трудом крестьян -
особенно в жатву, шалыми мартовскими вьюгами, колокольным звоном на пасху.
И люди там добрые, душевные, честные. Правда, были и другие, как в
Кохановке: черные души. Скрываются они подчас за сладкой улыбкой и
притворно-добрым словом. Вот и Степан поверил такой улыбке и такому слову.
Нанялся в батраки к богатею Даниле Зубову, всю свою силушку вкладывал в
его землю, но шли годы, а так и не смог накопить денег, чтоб обзавестись
хоть клочком собственной земли.


...Слышал где-то Степан, что в человеческих жилах текла когда-то