"Иван Фотиевич Стаднюк. "Пан" Печерица и лопатка " - читать интересную книгу автора

на тот чехол, если бы он был обычный - брезентовый. Но чехол, который
валялся на траве, оказался кожаным, куда лучше, чем у Михася. Михась
подобрал его и, когда рота снова зашагала по обочинам дороги, внимательно
стал рассматривать находку.
"Самодельный, что ли?" - недоумевал он. Попробовал вложить в него
лопатку. Кажется - в аккурат! Только петля для ремня немного длинновата.
Лопатка больше обычного болталась на ходу. Но это сущий пустяк. И Михась,
оглядев свой старый, потертый верхними загибами лопатки брезентовый чехол,
без сожаления зашвырнул его в бурьян.
- Пан Печерица! Чего сердишься? - крикнул, погоняя лошадей, ездовой
Петр Козев, у которого над ухом просвистел летящий чехол.
...Один, второй, третий привал позади. Солнце начало клониться к
горизонту, но жара все еще стояла нестерпимая. Трудно было пошевельнуть
языком в пересохшем рту, на зубах скрипел песок. А фляга была пустая.
Уже ни о чем не хотелось думать. Даже мечты, всегда сопровождающие
солдата в походе, когда нужно долго и молча шагать в строю, теперь не
волновали Михася. Позади - далекий, пройденный пешком путь. Спать
приходилось мало. И усталость невероятной тяжестью наваливалась на Михася.
Лямки вещмешка, ремень винтовки все больше впивались в плечи; скатка
казалась, как никогда, громоздкой и неудобной. Много хлопот доставлял
поясной ремень, на который были надеты сумка с гранатами, фляга, чехол с
лопаткой. Туго затянешь его - дышать нечем, ослабишь - вниз ползет. Даже
часы на руке казались тяжелыми.
Михась покосился на своего дружка Василия Ивлева. Он шагал рядом -
высокий, молчаливый, согнувшийся под тяжестью боевой выкладки. Как и у
Михася, гимнастерка его потемнела от пота на плечах, на спине, а по обе
стороны впившегося в плечо ружейного ремня сверкали мельчайшие кристаллики
соли.
Еще осталось позади несколько километров. А жара не спадала. Но
больше всего мучений причиняла лопатка. Найденный чехол оказался большим,
петля, в которую продет ремень, - слишком длинная. И черенок лопаты в такт
каждому шагу больно бил по ноге. Правда, боль почувствовал Михась только
теперь. Раньше удары черенка казались пустяковыми.
Михась начал подсчитывать в уме, сколько же раз ударил его черенок.
От вишняка, в котором останавливались на большой привал, отошли километров
двадцать. Каждый километр - тысяча метров, каждые два метра равны трем
Михасевым шагам.
Михасю стало не по себе: каждый пройденный им километр означал
полторы тысячи ударов по ноге!.. А если умножить на двадцать!
В глазах Михася потемнело. Ему показалось, что нога его одеревенела и
тихонько гудит под ударами черенка, вот-вот треснет. Десятки иголок
пронизывают тело.
Еще шаг, второй - и Печерица свернул в сторону. Сел в придорожный
кювет на запыленную траву.
Мимо Михася шли все новые отделения, взводы. Вот уже клубится пыль
под ногами солдат четвертой роты... Михась с трудом поднялся, проковылял
шагов двадцать и остановился; проклятый черенок еще немилосерднее лупил по
ноге.
Солдат растерянно посмотрел вокруг. Он понял, что не догнать ему свое
подразделение. И неожиданно в одной из проезжавших повозок увидел Петра