"Илья Стальнов. На острие иглы" - читать интересную книгу автора

драгоценных камней. Тончайшая работа по серебру радовала глаз: в центре
броши - солнце, большой круглый рубин, вокруг него обвилась змея из
маленьких изумрудов. Этот шедевр ювелирного искусства притягивал взор
изумительной красотой, мастерским исполнением и наверняка стоил огромных
денег. Без сомнения, создатель броши обладал изысканным вкусом. Правду
говорят в народе: дело рук настоящего умельца надолго переживет его самого.
Вот и эта прекрасная вещица блистала множество веков, став лучшим
памятником ювелиру из далекого прошлого, чье имя уже занесено песками
времени.
- Божественно, - прошептал я.
Сам не знаю почему, но с первого взгляда на эту удивительную находку я
ощутил абсолютную уверенность в давности ее происхождения. В ней было
что-то от таинственного обаяния древнего Востока... Подобное чувство я
испытал, когда впервые застыл у подножия Великой пирамиды в Египте и
взглянул в мудрое лицо знающего сокрытые от смертных тайны Сфинкса.
Брошь я обнаружил в ларце, стоявшем на пыльной полке в углу комнаты.
Лежала там и увесистая книга, Ее коричневый кожаный переплет местами
потрескался, тонкий узор на золотой застежке был затерт многочисленными
прикосновениями. Поразительной Откуда могли взяться эти вещи в небольшом
белокаменном домишке с узкими окнами-бойницами, на окраине большого города
в дебрях северной непостижимой страны?
Вселился сюда я только вчера, и притом совершенно случайно. Хозяин
дома, немецкий мастер-стеклодув, почил в бозе, угорев на недавнем пожаре,
во время которого выгорело ни много ни мало пол-Москвы. Его молодой
наследник отправился в далекое путешествие на родину. Он-то и уговорил меня
снять домишко и, взяв за два месяца вперед плату-как мне сказали,
достаточно незначительную, - сгинул, как демон после крестного знамения,
правда, без особого воодушевления обещав вернуться назад. Так что
расспросить о находке было решительно некого.
Мне казалось сомнительным, что подобные вещи могли принадлежать бывшим
хозяевам дома - простым горожанам. Такие драгоценности обычно ласкают взоры
вельможных особ и хранятся за семью замками в обитых железом шкатулках,
которым не страшен никакой пожар.
В этом беспокойном, суетном и беспорядочном городе, именуемом Москвой,
я уже три дня. Первые две ночи мне пришлось провести на более-менее чистом
постоялом дворе в Немецкой слободе, где нашли временный приют немало моих
соотечественников. И вот я снял этот дом.
На склоне лет (а сорок уже вполне солидный возраст, когда нужно думать
больше о том, как достойно, в тепле и достатке встретить старость) попал я
в эту холодную, бескрайнюю, варварскую страну, славящуюся на весь
христианский мир непроходимыми лесами, гиблыми болотами, обилием дичи и
разной диковинной рыбы. До этого судьба изрядно потерла и потрепала меня,
по своей прихоти, да еще благодаря моей беспокойной натуре, помотав по
свету. Персия, Индия, Египет, жаркие италийские города и брега туманного
Альбиона - да мало ли чего хранит моя память! Во многих из этих стран
побывал я благодаря моему доброму покровителю герру Христофору Кундорату -
великому зодчему, мастеру каменного и палатного строения земли Саксонской.
Он путешествовал по всему свету, изучая архитектуру, а я, его ближайший
друг и личный доктор, следовал за ним. Именно мне удалось излечить его от
смертельной желтой лихорадки, вовремя распознав ее... В общем, герр