"Илья Стальнов. Удар иглы" - читать интересную книгу автора

падает, сраженный пулей... Вот нас захлестывает человеческая волна, и я уже
не знаю, кто где, чьи удары я отражаю - своих или чужих.
Потом я сошелся с огромным верзилой, ловко управлявшимся кистенем и
шпагой одновременно. Он был чертовски опытен. Но все равно умер, когда мой
клинок вонзился точнехонько ему в глотку.
Испанцы превосходили пиратов численностью, однако пиратам было не
впервой драться с теми, кого в два, в три, или даже в четыре раза больше,
чем их самих. Невероятная свирепость, презрение к опасности, панибратство
со смертью и воинское искусство делали их страшными противниками. Но и
испанцы держались неплохо. Особенно отличался командир отряда пехотинцев,
рубивший направо и налево своей тяжелой шпагой. Так что в целом силы были
равны. Нам удалось сгруппироваться и занять оборону.
Палуба стала скользкой от крови, повсюду валялись трупы, раненые
взывали к Богу о милосердии или проклинали небеса. Это был кровавый пир,
когда все божеские и человеческие законы летят к чертям и вселенское зло
показывает свой оскал. И каждый из нас становится его частью, попадает под
его власть, если только хочет остаться в живых.
Предательство - ты многолико. Ты появляешься в самые ответственные
минуты и сметаешь все, что стоит на твоем пути: доблесть, силу, героизм. В
самый напряженный момент, когда решалось, кто кого, прозвучал пистолетный
выстрел. Командир пехотинцев закачался и упал, царапая пальцами красный от
крови палубный настил. Я увидел, как проклятый Джованни, улыбаясь,
отбрасывает пистолет и скрывается с глаз долой. Мерзавец, надо было тогда
его отправить на тот свет! Жалость и сострадание - вы сыграли со мной злую
шутку! Какой же я был дурак! Вместе с тем я знал, что повторись все снова -
и я опять бы отпустил негодяя. Не могу совершить хладнокровного убийства.
После гибели командира пехотинцев, дела наши пошли хуже некуда.
Командир будто воплощал в себе дух всего отряда, стойкость и смелость, волю
к победе. С его смертью боевой порыв угасал. Солдаты гибли один за другим.
Иные, поддавшись малодушию, пытались сдаться и получали от пиратов награду
в виде пули или клинка в сердце.
Кто мне нанес удар - я не видел. Я провалился во тьму. Очнулся
связанный по рукам и ногам. Кроме меня на палубе валялось еще с десяток
раненых солдат и матросов. Трупы уже выбросили за борт. Низкое солнце
озаряло красными лучами и без того алую палубу. На ней толпилась пиратская
братва, возбужденная мыслью о предстоящем грабеже. На специально
принесенном стуле сидел худой однорукий мужчина, его щеку и губы пересекал
шрам, навсегда придавший ему гримасу зловещей усмешки. Длинные каштановые
волосы спускались на плечи и лоб. Когда он встряхнул головой, я увидел, что
они прикрывают клеймо на лбу. Он мог заработать это клеймо где угодно - в
английском или испанском суде, на французских или арабских галерах, на
рабовладельческих плантациях.
Застонав от боли в голове, я попытался повернуться и тут же получил
чувствительный удар босой ногой по ребрам.
- Лежи спокойно, испанец, или я отрежу твой длинный нос, которым ты
вертишь без надобности!
Я больше не собирался напрашиваться на удары. Я увидел то, что хотел.
Сзади меня на палубе лежал Адепт. Связанный. Живой.
Начался скорый и не праведный суд. Однорукий капитан пиратов,
развалившись на стуле, поглаживал длинными пальцами лежащий на коленях