"Октавиан Стампас. Проклятие ("Тамплиеры" #5)" - читать интересную книгу автора

души, идущее в обход устава. Так что этот кипяток ничего не доказывает. Не
забывайте о том, кто сидит в подвале этого замка. Я думаю и господин
командор не забывает.
Присутствующие мысленно пожали плечами. Все же они до конца не верили
в бескомпромиссную, свирепую суровость старика. Они знали о старой его
дружбе с де Шарне и столь непреклонная требовательность, даже
придирчивость, обращенная на старинного приятеля, к тому же в высшей
степени уважаемого и достойного человека, казалась им наигранной. Но и
игра, и притворство были до такой степени не в характере старика, что
капеллан с генеральным прокурором пребывали в растерянности и некотором
смятении. Так всегда бывает с подчиненными, когда они перестают понимать
своего начальника.
Ну, что, в самом деле, особенного, отыскался в отдаленной заброшенной
капелле один не вполне добропорядочный комтур. Для чего же устраивать
свистопляску с инспекцией, нагнетать угрюмую подозрительность. Этого,
извращающего человеческую природу негодяя, надобно, конечно, наказать,
может быть даже изгнать из ордена, но для чего бросать тень на все
благородное сообщество?!
- Мессир, - не удержался де Аньезьеко, хотя знал, что великий магистр
не любит, когда ему возражают.
- Мессир, мы три капеллы досконально обследовали на пути сюда, и,
согласитесь, не обнаружили ничего, что...
- Не обнаружили, - подтвердил великий магистр, внимательно глядя на
говорящего.
- Но даже не это главное.
- А что же, брат Николя?
- А то, что саму эту проверку мы затеяли получив известие от самого
брата Жоффруа. Он не стал скрывать от верховного капитула нелицеприятный
факт, а ведь у него достало бы возможностей скрыть его. Он сам бы мог
покарать провинившегося комтура. Устав ордена позволяет ему сделать это.
Это ли не проявление лояльности, искренности и добронравия?
Капеллану его речь казалась столь убедительной, что он почти
победоносно поглядел на Великого Магистра.
Жак де Молэ кивнул.
- Да, вы правы, брат Николя, посылая нам это известие, он
продемонстрировал свое чистосердечие. Но подумайте и о том, что Жоффруа де
Шарне не мальчик, он мог догадываться, что сразу вслед за таким известием
может последовать инспекция, а, стало быть, имел возможность загодя
подготовиться к ней.
Де Аньезьеко развел руками. Де Бонна поперхнулся кипятком. Они не
могли поверить, что их благородный магистр способен на такую изощренную
подозрительность. Жака де Молэ все любили и ценили за другое, за рыцарскую
открытость, благородство.
Он предпочитал быть преданным, чем подозревать кого бы то ни было
заранее. Что с ним произошло?! Этот вопрос задавали себе спутники Жака де
Молэ и, не находя ответа, приходили в отчаяние.
Замешательство в комнате продлилось бы, когда бы вошедший служка не
объявил, что командор Нормандии Жоффруа де Шарне просит у Великого Магистра
ордена Храма Соломонова позволения войти.
Командор Нормандии был невысок ростом и непримечателен ликом. Разве,