"Сан-Антонио (Фредерик Дар). Любовник на двоих" - читать интересную книгу автора

- Здесь только две их дочери, - не совсем уверенно ответила
она, но было видно, что нечто в облике моем и поведении
расположило ее ко мне.
- Чудесно!... Будьте столь любезны, дайте им знать обо мне.
- По какому поводу?
- По личному!
А что я еще мог сказать? В этот дом просто так не проникнешь.
Служанка колебалась.
- Позвольте, я представлюсь немногим позже? - не растерялся
я.
Ни слова не сказав в ответ, она открыла мне дверь. Я вошел.
Закрыв за мной ворота, служанка вновь осмотрела меня. Мой
голубой костюм, белая сорочка, однотонный галстук внушали ей
доверие. Серьезный вид, несомненно, также. Вместе с ней мы стали
взбираться по аллее, ведущей к крыльцу парадного входа.
Поднялись наконец по нескольким ослепительно белым ступенькам.
Затем вошли в прохладный тенистый холл, украшенный
разнообразными зелеными растениями.
- Так как ваше имя? - проворчала служанка.
- Виктор Менда...
Я прочитал на ее сером лице запоздалое сомнение. Она дала мне
знак обождать и мы вошли в огромную, залитую солнцем комнату.
Послышалось шушукание... Немного погодя, я прошел в глубь холла, к
патио. Чудесный был этот внутренний дворик... Возле бассейна,
обложенного зеленой мозаичной плитой, сидела в инвалидной
коляске великолепная блондинка, красавица, на вид не старше
двадцати. На ногах у нее лежала шикарная шкура белого медведя.
Khvn у нее было очень бледное, но его сильно оживляли глаза -
еще более зеленые, чем вода в бассейне - уж поверьте мне!
Длинные, почти белые волосы создавали вокруг ее головы нечто
вроде ореола. Она взяла в руку ветку лимонного дерева, на
которой прыгали, щебеча, птички - их разноголосым пением
наполнялись весь сад и дом. - Извольте войти! - Грубоватый голос
служанки заставил меня подскочить. Наблюдая за девушкой, я обо
всем забыл. Я прошел вслед за старухой в огромную комнату,
заставленную креслами самых ярких цветов. Одна стена была
застеклена и выходила в патио.
За зеленым столом сидела молодая женщина. Она писала. На вид
ей было лет тридцать, но она казалась несколько старше из-за
слишком серьезного и строгого выражения лица, кстати
ненакрашенного. Платье на ней было сиреневого цвета: такие носят
зрелые женщины, заканчивая траурный период.
Нет, эта не могла быть той девицей, что "сняла" меня сегодня
ночью.
От ее серого пронизывающего взгляда я растерялся.
- Мадемуазель...
Я надеялся, что она о чем-нибудь спросит меня, но она по-
прежнему оставалась безмолвной, даже неподвижной и смотрела на
меня с недовольным любопытством, не предвещавшим ничего
хорошего.