"Фредерик Дар. Освободите нас от зла" - читать интересную книгу автора

боль...
Я чувствую, как мужество понемногу вливается и меня, греет мои вены,
укрепляет мышцы... Какое-то горькое сладострастие убаюкивает меня и
укрепляет. Я преображаюсь во тьме. Я сам себе передаю неземную теплоту. И я
возрождаюсь.
Но вот взгляд мой падает на стены камеры, покрытые страхом, на моего
сокамерника, закованного в цепи смертника... И вновь я становлюсь тряпкой,
холодной и безвольной... Ничтожеством, которое дрожит от страха в ожидании
того, когда свершится акт правосудия и воля судьбы! Время пожирает меня...
Грязная крыса!
Этой ночью я наконец-то вновь обрел сон. Не знаю, как это происходит,
но я погружаюсь в блаженное небытие... И вдруг просыпаюсь, вздрагиваю, лоб
мой в холодном поту. Приподнимаюсь на локте. Синяя лампа ночного освещения
разливает жуткий ядовитый свет и вырывает из тьмы враждебные образы.
Я смотрю на Феррари. Он спит, сквозь полуоткрытые губы видны его
блестящие зубы... Поза спящего сокамерника навевает мне образ ребенка... И
он вызывает жалость, словно и вправду это ребенок... Я чувствую, насколько
призрачно его пребывание среди живых.
Я пытаюсь понять, что вырвало меня из сна. Видение, шум? Мне доводится
иной раз улавливать из глубин подсознания внутренние призыва... Мне кажется,
я узнаю голос Глории. Она выкрикивает мое имя сквозь миры, разделяющие
нас... Я чувствую, она ждет меня...
Я покашливаю, пытаясь разбудить Феррари, но не осмеливаюсь просто
потрясти его... Он имеет право на забытье, этот истребитель полицейских! На
несколько часов передышки в ожидании Великого Забытья в бледном утреннем
свете.
Я напряжен, нервничаю. Мой театральный кашель заставляет вздрагивать
лишь меня самого. Я тщетно пытаюсь понять причину моего внезапного
пробуждения. Нет, призыв Глории здесь ни при чем. Здесь что-то другое...
Что-то из внешнего мира, из мрака ночи.
Я подхожу к окошку и сквозь грязное стекло вижу клочок неба, усыпанного
звездами... Звезды бледны... Значит, скоро рассвет? Рассвет! Дрожь пробегает
по всему телу волнами. Бесконечность тишины, вибрирующая, будто гудок снятой
телефонной трубки. И вдруг - о ужас! - глухой стук... Кровь приливает к
лицу... Я отворачиваюсь, и ноги мои подкашиваются от страха... Стук
повторяется... Никаких сомнений, там, снаружи, люди, и эти люди что-то
делают. Что-то сооружают! Что можно сооружать в предрассветной мгле во дворе
тюрьмы?
Я окликаю Феррари голосом, который и сам не могу узнать.
- Эй, послушай...
Он подскакивает, что-то бормочет, но в ту же секунду оказывается возле
меня, и сознание его мгновенно проясняется...
- Что там такое?
- Слушай...
Я показываю пальцем на окно. Он застывает, взгляд напряжен, рот
приоткрывается в беззвучном крике. Слух наш уже привык к тишине, и мы
отчетливо различаем самые слабые звуки... Удары, они довольно беспорядочны,
никакого отчетливого ритма... Приглушенные удары молотка там, снаружи...
Феррари, наверное, все понял и становится вдруг очень бледным, взгляд его
приобретает лихорадочный блеск.