"Сан-Антонио. Серенада для Грейс" - читать интересную книгу автора

- Да?
Я всегда знал, что это проклятая работа, но даже не представлял себе,
что она такая трудная, такая мучительная. Роль представителя Бога на земле
в настоящем облачении кюре заставляет меня испытывать неподдельное
сострадание.
- Тебе нечего мне сказать? - спрашиваю я.
Парень трясет головой.
- Нет, - говорит он, - нечего.
Я не знаю, что говорить, поскольку, как я вам уже сказал, сантименты -
это не моя стихия.
- Лови момент! - бросаю я. В смысле "пока я тут". Но он понимает
по-своему.
- Да, - говорит он тихим голосом, - мне недолго осталось...
- Я не это имел в виду... Он опять трясет головой.
- Нет, нет, мне нечего добавить. Я встаю напротив него, прижимаясь к
стене. Кладу ему руку на плечо.
- Мой патрон... - начинаю я. - Ты его знаешь? Он лыс, как грейпфрут,
но у него есть всякие мыслишки...
Эммануэль улыбается, вспоминая шефа, и кивает:
- Я его знаю.
- Он подумал, что, может быть, тебя будет что-то мучить в последнюю
минуту.
- Еще как! - соглашается он.
Я не знаю, как заставить говорить этого симпатичного малого. Мои шутки
не действуют, да они и не соответствуют ситуации.
Мне нужно как-то переменить тему, но как? В том состоянии, в каком он
сейчас, Эммануэль так и останется наедине со своими мыслями.
Неразговорчив этот будущий повешенный, а?
- Ну так что? - спрашиваю я.
- Да ничего, - отвечает он. Я вновь принимаюсь:
- Мой шеф... Он улыбается:
- У вас мания величия.
- В достаточной степени, - соглашаюсь я. - У полицейских это
врожденное. Болезнь распространяется, как коклюш в школе. Так вот,
возвращаясь к моему шефу. Он находит, что эта история не очень
вразумительна...
- Ну вот видите!
Для приговоренного к смерти через повешение посредством петли на шее у
него апломба даже чересчур.
- Он считает, что это на тебя не похоже... Что ты не тот, кто способен
бросить раненого на дороге, и не тот, кто может размозжить тыкву желающему
преподать тебе урок гражданского долга...
Эммануэль грустно улыбается.
- Как не похоже на меня... - говорит он будто в бреду.
- Нет. А теперь, увидев тебя, я близок к тому, чтобы думать, как шеф.
Давай, малыш, развяжи язык, выложи душу! Ты обречен, и я очень сожалею, что
не могу ничего сделать. Если бы это случилось во Франции, то обошлось бы
без казни, но теперь поздно говорить... Возможно, у тебя были трудности...
Возможно, ты действовал под чужим влиянием... Я не знаю... Короче, это
заставляет думать, и мы думаем, что что-то здесь нечисто. Словом, я