"Сан-Антонио(Фредерик Дар). У кошечек нежная шкурка" - читать интересную книгу автора

набился в башмаки, а уж из легких его при вскрытии можно будет выковырять
столько, что вполне хватит на реконструкцию, скажем, Берлинской оперы. В
довершение всего, песок скрипел на зубах, навевая приятные воспоминания об
оккупационном хлебе. Я всегда терпеть этого не мог и поэтому первым делом
решил препроводить по назначению кружечку-другую "Геза", крепкого
бельгийского пивка - глотку-то надо промочить! Хотя, по правде говоря, и без
этого способного доконать кого угодно песка я бы поступил точно так же.
Сказано - сделано, и я отправляюсь к пляжу, то и дело сходя с тротуара,
чтобы уступить дорогу немцам, без дела слоняющимся по городу. Чем ближе я
подхожу к воде, тем ядовитее она кажется на вид. Да, вечерок, похоже, будет
погрустнее продуктовой карточки - повсюду серость, и даже закатное солнце
выглядит пустым и потухшим. Ну и осточертело же ему освещать этот сволочной
мирок! Впрочем, я его понимаю: солнце тоже предпочитает птичек торпедам и
любит, чтобы вокруг росли цветы, а не сторожевые вышки.
Порывы ветра доносят с пляжа тучи песка, от которого глаза начинают
слезиться хуже, чем у спаниеля. Короче говоря, этот уголок бельгийского
побережья был немногим веселее каторги Синг-Синг. Чтобы сидеть в такой дыре,
нужно или здесь родиться, или быть заброшенным со спецзаданием - а это как
раз и есть мой случай.
Повторяю про себя адрес, данный майором Паркингсом: Камиль Слаак,
"Альбатрос". Наверное, "Альбатрос" - что-то типа бистро, где хозяйничает
нужный мне человек.
Я справляюсь, как до него добраться, у торговца велосипедами на главной
улице. Он указывает на переулочек, ведущий дальше к морю:
- Это там, - и приветливо улыбается, осведомляя не только о своей
интеллигентности, но и о пристрастии к сыру бри за обедом.
Буркнув что-то вроде "благодарю-вас-вы-очень-любезны", я отправляюсь
туда, куда мне было указано. "Альбатрос", как и ожидалось, представляет
собой небольшое, изящно отделанное заведение; на фасаде розового мрамора
красуется розовая же вывеска со светло-голубыми буквами, из которых ясно,
что цель моих поисков - передо мной.
Я вхожу. Внутри тоже довольно мило, а лакированная стойка бара
напоминает дорогую яхту. На полочках - уйма разноцветных склянок всех мастей
и калибров, и я уже вижу, как совершаю в этой области ознакомительную
экскурсию. Только бы они не были наполнены лишь подкрашенной водичкой - я не
раз прокалывался так в аптеках.
Несмотря на звякнувший над входной дверью колокольчик, никто не вышел.
Бармен, должно быть, в погребе.
Я усаживаюсь на один из высоких табуретов у стойки:
- Э-эй! Контора!
Нет ответа. Спрыгнув с насиженной жердочки, я снова крикнул:
- Есть тут кто-нибудь?
Подумать только, да здесь пусто, как в черепе у жандармского капрала!
Что ж, придется предпринять небольшую разведку местности. Отодвинув занавес
из стекляруса, заменявший дверь в одной из стен, оказываюсь в комнатушке,
заставленной ящиками с разным пойлом.
- Господин Слаак!
Сделав несколько шагов, попадаю на кухню. О-о, а вот и хозяин! Спокойно
себе отдыхает у холодильника, от которого, пожалуй, не скоро отлипнет из-за
шпаги, проткнувшей ему грудь. Судя по предельно точному описанию, которым