"Константин Станюкович. Грозный адмирал" - читать интересную книгу автора

- Понял, ваше высокопревосходительство!
Затем адмирал, по обыкновению, осведомлялся: что сегодня готовят для
людей? (Для людского обеда было недельное расписание на каждый день.)
Ларион доложил, что кислые щи с говядиной и пшенная каша с маслом. Тогда
адмирал шел в кабинет, доставал из письменного стола деньги и,
возвратившись, неизменно говорил суровым тоном, подавая повару деньги:
- Не транжирь... смотри!
- Слушаю, ваше высокопревосходительство! - так же неизменно отвечал
Ларион и стоял как вкопанный, пока адмирал не говорил ему: "Пошел!" - или
не делал соответствующего знака рукой.
Ровно в восемь часов, когда на военных судах поднимается флаг и гюйс
и начинается день, адмирал уже был в сюртуке, застегнутый на все пуговицы.
Маленькие остроконечные воротнички в виде треугольников торчали, из-за
черного шелкового шейного платка, обмотанного по-старинному, поверх
другого платка - белого. Одет он был всегда не без щегольства и любил
душиться.
Через четверть часа он неизменно шел гулять, несмотря ни на какую
погоду, и, проходя в прихожую, обыкновенно спрашивал у Никандра, махнув
головой по направлению к половине адмиральши:
- Спят?
- Точно так!
Адмирал недовольно крякал, надевал пальто и фуражку и выходил на
улицу. Гулял он час или полтора, и всегда по Васильевскому острову. На
набережной он иногда останавливался и смотрел, как грузятся иностранные
пароходы, и, видимо, сердился, если работали тихо, сердился и уходил. При
встречах хорошеньких женских лиц адмирал молодцевато приосанивался, и с
лица его сходило обычное суровое выражение. К женщинам адмирал чувствовал
слабость и, несмотря на свой преклонный возраст, был порядочным таки
ловеласом. Когда он разговаривал с дамами, особенно молодыми и красивыми,
глядя на него, нельзя было подумать, что это грозный адмирал. Он словно
весь преображался: был необыкновенно галантен, весел и разговорчив и
очаровывал вниманием и любезностью. Недаром в свое время он пользовался
большим успехом среди дам и смущал адмиральшу своими неверностями. Крайне
воздержный вообще в жизни, - он почти не пил вина, не курил и ел умеренно,
- адмирал имел лишь одну слабость: не мог равнодушно видеть хорошенькую
женщину, особенно если у нее был, как он выражался, "красивый товар".
Возвратившись домой, адмирал спрашивал у Никандра: "Встали?" - и,
получив ответ, что "изволили встать и кушают чай", проходил прямо в
кабинет и проводил там все время до обеда, если не выезжал на службу или с
визитами. Сперва он читал газеты "Times" и "С.-Петербургские ведомости", и
читал их от доски до доски, хмурясь по временам, когда какая-нибудь статья
возбуждала его неодобрение, что в последнее время случалось-таки часто.
Покончив с газетами, он присаживался к письменному столу и в календаре
делал краткие отметки и замечания, преимущественно критического характера,
о новейших событиях и мероприятиях. Затем он просматривал "Морской
сборник" или читал какую-нибудь историческую книгу, ходил по своему
обширному, скромно убранному кабинету, по стенам которого висели
превосходные английские портреты-гравюры Екатерины, Николая, Нельсона,
Суворова и Румянцева, и таким образом коротал свое время. На половину
адмиральши и двух дочерей-девиц, бывших институток Смольного монастыря, он