"Константин Станюкович. Ужасный день" - читать интересную книгу автора

парились.
- То-то в загранице нет нигде бань, одни ванныи. Кажется, и
башковатые люди в загранице живут, а поди ж ты! - не без чувства сожаления
к иностранцам заметил пожилой баковый матрос.
- Так-таки и нигде? - спросил молодой чернявый матросик.
- Нигде. Без бань живут, чудные. Везде у них ванныи.
- Эти ванныи, чтоб им пусто было! - вставил один из матросов. - Я
ходил в Бресте в эту самую ванную. Одна слава что мытье, а форменного
мытья нету.
- А хороша здесь, братцы, баня?
- Хорошая, - отвечал матрос, бывший вчера на берегу. - Настоящая
жаркая баня. Линейные солдатики строили; тоже, значит, российские люди. Им
да вот этим самым несчастным, что роют уголь, только и утеха одна что
баня...
- Да, вовсе здесь тяжкое житье...
- И командер ихней, сказывали, зверь.
- Одно слово - каторжное место... И ни тебе кабака, ни тебе бабы!
- Одна завалящая варначка какая-то есть старая... Наши видели...
- Увидишь и ты, не бойсь! - проговорил, смеясь, подошедший Егор
Митрич. - Не с лица воду пить! Живо, живо... Выползай, кто готов...
Нечего-то лясы точить, чтоб вас!
Матросы выходили один за другим наверх с узелками под буршлатами и
выстраивались на шканцах. Вышел старший офицер и, снова повторив мичману
Ныркову приказание быть к одиннадцати часам на клипере, велел сажать людей
на баркас, который уже покачивался у левого борта с поставленными мачтами.
Матросы весело спускались по веревочному трапу, прыгали в шлюпку и
рассаживались по банкам. Старший офицер наблюдал за посадкой.
Минут через пять баркас, полный людьми, с поставленными парусами,
отвалил от борта с мичманом Нырковым на руле, понесся стрелой с попутным
ветром и скоро скрылся в туманной мгле, все еще окутывавшей берег.


II

В кают-компании все были в сборе за большим столом, покрытым
белоснежной скатертью. Две горки свежих булок, изделия офицерского кока
(повара), масло, лимоны, графинчик с коньяком и даже сливки красовались на
столе, свидетельствуя о хозяйственных талантах и запасливости содержателя
кают-компании молодого доктора Платона Васильевича, выбранного на эту
хлопотливую должность во второй раз. Только что истопленная железная печка
позволяла всем сидеть без пальто. Пили чай и болтали, поругивая главным
образом проклятый Сахалин, куда судьба занесла клипер. Ругали и открытый
рейд с его зыбью, и собачью погоду, и местность, и холод, и медленную
грузку угля. Всем, начиная со старшего офицера и кончая самым юным членом
кают-компании, только что произведенным в мичмана, румяным и свежим, как
яблочко, Арефьевым, эта стоянка в Дуэ была очень неприятна. Подобный берег
не манил к себе моряков. Да и что могло манить?.. Неприветен был этот
несчастный поселок на оголенном юру бухты, с унылым лесом сзади без конца,
с несколькими казармами мрачного вида, в которых жили пятьдесят человек
ссыльно-каторжных, выходивших с утра на добычу угля в устроенную вблизи