"Константин Михайлович Станюкович. Васька ("Морские рассказы")" - читать интересную книгу автора

- Он, братцы, сердится, что его с родной стороны взяли, - продолжал
Коноплев, проталкиваясь вперед, - тоску свою, значит, по своему месту
сердцем оказывает. А бояться его нечего, быка-то. Он - добрая животная, и
если ты с им лаской, не забидит...
С этими словами он ровною, спокойною походкой, слегка переваливаясь и
не ускоряя шага, направился к бунтующему быку.
Матросы так и ахнули. Все думали, что Коноплеву будет беда. Никто не
ожидал, что такой трусливый по флотской части матрос решится идти к бешеному
зверю.
Боцман Якубенков испуганно крикнул:
- Назад! На рога, что ли, хочешь, дурья твоя башка!
Но Коноплев уже вступил на широкую деревянную настилку, на которой
головой к нему стоял зверь, готовый, по-видимому, принять на рога
непрошеного гостя.
Глядя прямо быку в глаза, Коноплев подошел к нему и фамильярно стал
трепать его по морде и тихо и ласково говорил, точно перед ним был человек:
- А ты, голубчик, не бунтуй. Не бунтуй, братец ты мой. Нехорошо...
Всякому своя доля... Ничего не поделаешь... Всё, братец ты мой, от господа
бога... И человеку, и зверю...
Видимо озадаченный, бык мгновенно притих, точно загипнотизированный.
Склонив голову, он позволил себя ласкать, словно бы в этой ласке и в этом
доброжелательном голосе вспоминал что-то обычное, знакомое.
И Коноплев, продолжая говорить все те же слова, чесал быка за ухом, под
горлом, и бык не противился и только мордой обнюхивал Коноплева, как будто
решил ближе с ним познакомиться.
Тогда Коноплев захватил пук свежей травы, лежавшей в углу, вблизи сена,
на настилке, и поднес ее быку.
Сперва бык нерешительно покосился на траву, жадно раздувая ноздри. Но
затем осторожно взял ее, касаясь шершавым языком руки Коноплева, и медленно
стал жевать, подсапывая носом.
- Небось скусная родимая травка! Ешь на здоровье. Тут и еще она есть...
и сенца есть... Кантуй на здоровье. Ужо напою тебя, а завтра свежего корма
принесу... А пока что прощай... Так-то оно лучше, ежели не бунтовать...
Ничего не поделаешь!
И, потрепав на прощание начинающего успокоиваться быка, Коноплев отошел
от него и, обратившись к изумленной толпе матросов, проговорил:
- А вы, братцы, не мешайте ему, не стойте у его на глазах... дайте ему
вовсе в понятие войти... Тоже зверь, а небось понимает, ежели над им
смеются...
И матросы послушно разошлись, вполне доверяя словам Коноплева.
А он пошел от быка к другим "пассажирам". Побывал у сбившихся в кучу
баранов, заглянул в загородку на свинью с поросятами, перетрогал и осмотрел
их всех, несмотря на сердитое хрюкание матери, и почему-то особенно ласково
погладил одного из них. К вечеру он снова обошел всю свою команду и всем
поставил воды, пожелав спокойной ночи.
В эту ночь он и сам лег спать веселый и довольный, что у него есть
дело, напоминающее деревню.
Еще только что начинало рассветать; на востоке занималась
розовато-золотистая заря и звезды еще слабо мигали на небе, как Коноплев уже
встал и, пробираясь между спящими матросами, вышел наверх и принялся убирать