"Константин Михайлович Станюкович. Василий Иванович" - читать интересную книгу автора

порыве энтузиазма в кают-компании вскоре состоялось даже решение -
незначительным, впрочем, большинством голосов, - не браниться и за каждое
бранное слово, обращенное к матросу, вносить штраф. Василий Иванович
чистосердечно объявил, что он не присоединяется к такому решению, и тогда же
выразил сомнение в осуществимости плана. Он оказался прав. Выполнить это
самоотверженное постановление оказалось сверх сил моряков, и вскоре его
отменили, - иначе очень многим пришлось бы не только сидеть без копейки
жалованья, но и войти в неоплатные долги.
И капитан, всегда сдержанный, мягкий и снисходительный, бывало, только
морщился, когда во время аврала на клипере раздавалась ругань, увеличиваясь
crescendo* по мере расстояния от мостика, где взад и вперед молча ходил
капитан и где, распоряжаясь авралом, простирал иногда в отчаянии руки к
небесам Василий Иванович, ругаясь себе под нос, что работа шла тихо и,
наконец, не выдерживал - летел на бак и там давал волю языку своему по
поводу какой-нибудь "заевшей" снасти.
______________
* нарастая (ит.).

В кают-компании любили Василия Ивановича за его правдивость и
добродушие и признавали его авторитет в знании морского дела. Многие,
правда, находили, что он уж чересчур влюблен в "чистоту и порядок", а
некоторые из молодежи, кроме того, ставили на счет Василию Ивановичу и его
морские принципы, считая их отсталыми. Василий Иванович это знал, но
продолжал исполнять свое дело по своему разумению.
Слушает, бывало, Василий Иванович, по обыкновению молча, когда в
кают-компании поднимается после обеда какой-нибудь спор по поводу щекотливых
вопросов, и редко вмешивается. Но если он заметит, что молоденький
гардемарин слишком пылко возмущается взглядами своего оппонента, Василий
Иванович непременно заметит:
- Все это отлично, что вы говорите... Гуманные, благородные взгляды,
спору нет... Ну, и разные там философии: "отчего да почему?" -
превосходно-с, но только протяните-ка, батенька, лямку с наше, и тогда
посмотрим, каким будете вы в наши годы... А теперь - молода, в Саксонии не
была! Выпейте-ка лучше портерку, милый человек, да оставьте Фому Фомича при
его взглядах...
- Ну уж извините, Василий Иванович, извините-с! Ни теперь, ни после я
не изменю своим убеждениям, - горячится юнец с взбитым вихорком.
- И дай вам бог, дай вам бог не изменять им!.. Но сперва надо испытать
себя, выдержать, знаете ли, несколько житейских штормиков, как мы с Фомой
Фомичом! - добродушно прибавлял Василий Иванович.
Фома Фомич, пожилой и невзрачный артиллерист, безнадежно тянувший лямку
в вечном подчинении, поручик, несмотря на свои сорок пять лет от роду и
двадцать пять лет службы, - видимо, начинал сердиться на этого "мальчишку",
который бегал еще с "разрезной бизанью" (то есть в незастегнутых
панталончиках) в то время, когда Фома Фомич уж давно был прапорщиком. А
между тем через год-другой - смотришь, этот же самый мальчишка будет
начальником того же Фомы Фомича, только потому, что Фома Фомич принадлежал к
тем обойденным, забитым судьбою, служебным "париям"{432}, которые известны
во флоте под названием штурманов, механиков и морских артиллеристов*.
______________