"Константин Михайлович Станюкович. Похождения одного благонамеренного молодого человека, рассказанные им самим" - читать интересную книгу автора

Похвально, похвально, молодой человек!
Помещик, полагавший, что осчастливил своим сочувствием, жал мне руку и
шел своей дорогой, выразив, разумеется, сожаление и похвалу больше для того,
чтобы занять минуту, другую разговором.
Такие встречи случались чуть ли не ежедневно. Весь городок точно считал
непременным долгом терзать меня, соболезнуя о способном молодом человеке и
одобряя его похвальное поведение относительно семейства. Даже сторож в
камере и тот как-то особенно, обидно-нежно относился ко мне.
"Такой молодой человек, а всю семью содержит! Мать просто не надышится
сыном!"
Эту самую фразу все повторяли, бывало, чуть только завидят меня
где-нибудь, так что я наконец зеленел от злости, чуть было услышу ее. Все
жалели, все соболезновали, но, конечно, никто и не подумал помочь
"способному молодому человеку" сделать приличную карьеру.
Наконец все эти сожаления так меня озлобили, что я обходил большую
улицу и стал ходить в камеру по закоулкам и пустырям, чтобы не встречаться
ни с кем на дороге, и мечтал о том, как бы мне выбраться из унизительного
положения и уехать поскорей из этого ненавистного мне города.
К тому же, признаюсь, зависть просто ела меня. В самом деле, неужто
так-то мне и пропадать здесь? Нет, ни за что!
А из камеры прибежишь голодный домой, дома неприглядно... одна
бедность. Мать подкладывает лучшие куски (ты-де кормилец), отказывая себе и
сестре, а эти куски мне и того противнее. И гложет, бывало, меня пуще
злость, когда вижу, как маменька во все глаза смотрит, точно собака на
хозяина. Во взгляде и умиление и соболезнование, словно бы и она тоже
чувствует, что вот, мол, такой способный молодой человек, а всего тридцать
пять рублей в дом приносит. Сестра угрюмо смотрит, ест мало, и угрюмость ее
тоже во мне желчь подымала. Она-то чего!..
Но я никогда не показывал, что происходило во мне. Сцен я не люблю.
Одно только беспокойство и никакого толка. Мне бы хотелось, чтобы все шло у
нас в семье тихо, мирно и прилично, а не так, как у пьяных чиновников, где
за обедом происходят драки. К тому же я любил маменьку, и мне очень
хотелось, чтобы хоть на старости лет она могла жить как следует, а не
жариться у плиты.
Поэтому со своими я ничего не говорил о своих планах, а держал их про
себя. Еще поняли ли бы они их как следует?..
Раз только я как-то глупо размяк и стал однажды говорить с сестрой об
идеале порядочного человека и как надо жить, чтобы иметь право считаться
порядочным человеком. Должно быть, я говорил очень горячо, так как только
спустя несколько времени заметил, с каким не то изумлением, не то страхом
слушала она меня.
- Ты что, Лена?
- Как что? И тебе, Петя, не стыдно? А что нам покойный папа говорил?
Она как-то всплеснула руками, хотела что-то сказать, но промолчала.
- Что ты все: папа да папа? Отец был увлекающийся человек. Он не
понимал жизни.
Сестра побледнела при этих словах:
- Замолчи... замолчи... Что ты говоришь!!
Она заткнула себе уши и убежала из комнаты. Глупенькая! Она ничего не
понимала. Кажется, разговор поразил ее, и она долго после этого не