"Константин Михайлович Станюкович. Похождения одного благонамеренного молодого человека, рассказанные им самим" - читать интересную книгу автора - Не лгите!.. Какое же вам веселье здесь? Вот, впрочем, скоро приедет
муж, и тогда вы будете с ним в пикет играть. Вы играете? - Играю. - Все веселее будет! - подсмеивалась она. - Не правда ли? Я поднял на нее глаза. Она стояла такая веселая, свежая, блестящая и так кокетливо улыбалась. Я пристально и смело посмотрел на нее, и вдруг лицо ее изменилось. Куда девалась кокетливая ласковая улыбка! Она нахмурилась и взглянула на меня строгим, надменным взглядом, точно наказывая меня за смелость, с которою я взглянул на нее, и показывая, какое огромное расстояние разделяло меня от нее, Елены Александровны Рязановой, супруги Леонида Григорьевича Рязанова, видного деятеля и чиновника-аристократа. Она ушла с балкона, не проронив ни слова и не дожидаясь ответа на свой вопрос, села за рояль и долго играла в темной зале, играла порывисто, бурно, словно бы негодуя на что-то. Я сидел, прижавшись в углу, и слушал. Она оборвала резким аккордом какую-то бравурную арию, вышла на балкон и, облокотившись на перила, перегнулась станом, глядя в темневшую глубь сада. Ее белая стройная фигура резко выделялась в темноте. Она простояла долго, не оборачиваясь, и, проходя назад, повернула голову в мою сторону и проговорила строго: - Вы еще здесь? Подите, пожалуйста, взгляните, не идут ли наши? Уже поздно! Скоро пришли все с прогулки и сели за чайный стол. Елена Александровна была не в духе; зато сестра ее Марья Александровна, по обыкновению, пододвигала мне хлеб и масло, удивлялась, что я мало ем, и спрашивала, - Верно, от матушки давно писем не получали? - заметила она ласково. - Да, - отвечал я. Елена Александровна подняла на меня глаза, и, показалось мне, усмешка пробежала по ее губам. "Смейся, смейся! - думал я. - Смейся, сколько тебе угодно!" Первые дни после этого вечера Елена Александровна выдерживала свой строгий тон и почти не говорила со мной, думая, конечно, что наказывает меня за дерзость, обнаруженную мной несколько дней тому назад, но через несколько дней она смягчилась и стала любезней. Ее точно забавляло дразнить меня, и она нередко меняла обращение: то была любезна, кокетлива, внимательна, то вдруг снова третировала меня с небрежностью гордой барыни и даже бывала дерзка, так что Марья Александровна не раз пожимала плечами и с укором шептала, взглядывая на сестру впалыми большими глазами: - Helene! Helene! Раз я даже слышал, притаившись в саду, как Марья Александровна допрашивала сестру: - За что ты так притесняешь бедного Петра Антоновича? Ты иногда бываешь просто невозможна с ним. - Будто? - Он прекрасный молодой человек. Такой скромный, такой внимательный и, кажется, несчастный! За что такое обращение? - Уж не нравится ли он тебе? - И Елена Александровна залилась смехом. - Ты так горячо его защищаешь. - Helene! Что за вздор! Как тебе не стыдно говорить глупости? Мне |
|
|