"Константин Михайлович Станюкович. Женитьба Пинегина" - читать интересную книгу автора

что-то неприязненное, этот "Иванов"!
Охотница была Олимпиада Васильевна и до происшествий и этот отдел
читала обязательно, точно так, как и объявления об умерших. Фельетоны читала
не все и к политике относилась довольно равнодушно; однако пробегала и
иностранные известия, чтобы при случае в разговоре вставить свое слово.
Нечего и прибавлять, что она была горячей патриоткой, порицала Запад и при
случае жестоко бранила "жидов".
Вообще, Олимпиада Васильевна представляла собой характерный тип
чиновничьего мещанства и самого искреннего, бескорыстного раболепия перед
знатностью, богатством и перед ходячими правилами приличия. Всю свою жизнь
она посвятила заботам об устройстве приличной жизни, с приличной
обстановкой. Жить, как живут вполне порядочные люди, было ее идеалом, и на
осуществление его она потратила немало ума, энергии и изворотливости.
Покойный ее муж, сперва мелкий чиновник, потом получивший хлебное место и
дослужившийся до штатского генерала, был всегда под башмаком у Олимпиады
Васильевны. Она, так сказать, вдохновляла его, поощряя к разным, не вполне
законным действиям постоянными напоминаниями о детях, об их образовании, о
будущем положении. И когда он умер, у вдовы осталось небольшое состояние,
проценты с которого вместе с пенсией давали возможность Олимпиаде Васильевне
жить прилично. Дети были на своих ногах и радовали сердце обожавшей их
матери. Старшая дочь сделала недурную партию - вышла замуж за товарища
прокурора, младшая - Женечка, только что окончившая гимназию, была
хорошенькая, вполне благовоспитанная барышня, которая, конечно, не засидится
в девушках; один сын служил чиновником, другой - офицером, и оба были
добрые, почтительные сыновья, вполне свои, разделявшие взгляды матери. Один
только Саша смущал Олимпиаду Васильевну. Он нигде основательно не
устраивался, менял места, "воображал о себе", высказывая резкие, совсем
дикие, по мнению Олимпиады Васильевны, взгляды, иронизировал, считая себя
умником, и вообще держался особняком от семьи. И семья его считала каким-то
"отщепенцем", могущим скомпрометировать фамилию Пинегиных. Олимпиада
Васильевна любила его меньше других детей.
"Те люди как люди, а этот - совсем неладный какой-то... Что толку с его
ума, когда денег не может заработать!" - не раз думала мать и молила
господа, чтобы он вразумил сына. Однако дипломатическая Олимпиада Васильевна
избегала давать сыну советы, тем более что он никогда денег у нее не просил,
да, кроме того, она и побаивалась его языка, зная, что в ответ на ее
наставления сын иронически усмехнется, а не то и вышутит ее же, старуху. И
то случалось, что братьев он в глаза называл пошляками и по нескольким
неделям после этого не показывался к матери.
Одним словом, этот Саша был больным местом Пинегиных и их
многочисленных родных.


IV

- Ах, это вы, братец?.. Даже испугали! - промолвила Олимпиада
Васильевна, увидав на пороге комнаты своего брата, отставного полковника
Василия Васильевича Козырева, высокого, худощавого старика, с продолговатым,
сморщенным лицом, напоминающим лисью мордочку, на котором бегали маленькие и
лукавые, точно что-то высматривающие глазки.