"Константин Михайлович Станюкович. Жрецы" - читать интересную книгу автора

приходилось отвечать, благодарить и пожимать руки и терять надежду
полакомиться свежей икрой, до которой Андрей Михайлович был большой охотник.
Спасибо супруге - она выручила. Эта внушительных размеров,
гренадерского роста и решительного вида дама, лет за сорок, сохранившая
следы былой красоты и, судя по костюму и слишком оголенной шее, имевшая еще
претензию производить впечатление, - не оставила и здесь, на юбилее, мужа
без своего властного надзора, какой неослабно имела за ним в течение
долголетнего супружества. Несколько удивленная, что с утра так чествуют
Андрея Михайловича, которого она высокомерно всю жизнь считала фефелой и с
которым дома обращалась, как неограниченная монархиня с своим
верноподданным, вполне игнорируя, что он читал полицейское право, - госпожа
профессорша возмутилась, увидавши, что Андрей Михайлович "мямлит", как она
выражалась, с какою-то барышней и при этом даже умильно улыбается, вместо
того чтобы есть хорошую закуску с таким же аппетитом и с таким же
достоинством, с какими это делает она. И профессорша, решительно отстранив
от стола какого-то господина, наложила полную тарелку свежей икры, достала
хлеб и, подойдя к мужу, который перед ней казался карликом, нежно
проговорила:
- Вот кушай, а то ты ничего не ешь!
Юбиляр благодарно и в то же время несколько боязливо взглянул на жену,
принимая тарелку.
- Да ты лучше отойди в сторону, а то здесь тесно! - продолжала нежным
тоном супруга.
Барышня исчезла, и Андрей Михайлович покорно отошел за женой.
- Вот здесь никто не помешает тебе... Присядь к столу... Ты совсем
сонный какой-то... И все точно боишься... Совсем не похож на юбиляра! -
выговаривала она шепотом. - Чего еще хочешь... Я тебе принесу...
- Спасибо, Варенька... Мне довольно икры... А я, точно, устал... И
наконец разве я мог ожидать... Столько сегодня неожиданной чести.
- Ну, ешь... ешь... И какая неожиданность... Ты разве не стоишь
почета... Слава богу, тридцать лет профессором... Ешь... ешь... Не говори...
Юбиляр не заставил себя более просить и с удовольствием уплетал икру,
оберегаемый супругой, которой почти все знакомые несколько побаивались, как
очень решительной дамы.
Заречный еще в зале увидел жену и Невзгодина.
Он вел ее под руку и о чем-то весело ей рассказывал. Рита улыбалась!
Заречный видел потом, как Невзгодин услуживал ей, подавая закуски, и теперь
они опять вместе стоят в сторонке и снова оживленно разговаривают, не
обращая ни на кого внимания.
Ревнивые подозрения с новой силой охватили молодого профессора. Он
сделался мрачен, как туча, и украдкой наблюдал за Ритой и Невзгодиным.
Откуда такая дружба между ними после того, как он был отвергнут и уехал из
Москвы? О чем они говорят? О, как хотел бы Николай Сергеевич узнать, но к
ним все-таки не подходил, не желая встречаться с этим пустейшим человеком,
который вдруг сделался ему ненавистным. Он понимал неизбежность встречи если
не здесь, не сегодня, то на днях, дома - этот "нахал" теперь зачастит к
Рите, - но как человек нерешительный хотел встречу отдалить.
После юбиляра Николай Сергеевич, по-видимому, обращал на себя
наибольшее внимание публики, и в особенности дам. К нему то и дело
подходили, с ним разговаривали, ему восторженно улыбались, на него