"Константин Михайлович Станюкович. Мрачный штурман" - читать интересную книгу автора

выгребая против ветра, или когда стоянка где-нибудь кажется им
продолжительною.
В первом случае они то и дело выходят наверх и сердито и беспокойно
посматривают и на небо, покрытое тучами, и на воду, справляются о барометре
и молчаливо хмурятся в кают-компании, а во втором - с затаенным
недоброжелательством бросают взгляды на ревизора, когда он, усталый от
беготни, хлопот и пререканий на берегу, возвращается на корвет и с мрачным
видом, молча пьет чай в кают-компании, только что выругав совершенно
безвинного вестового.
"И чего он копался на берегу, этот долговязый барон? Отчего до сих пор
не везут угля? Ведь так мы опоздаем в Кронштадт!" - досадливо думают они. И
все косо поглядывают на "долговязого барона".
Но ревизор мрачен, как ночь, и никто не отваживается на расспросы,
выжидая, когда начинавшее лысеть чело молодого барона немного прояснится.
В эту минуту входит в кают-компанию мичман Петров, прозванный
"легкомысленным мичманом". Он только что выспался перед ночной вахтой и,
заметив ревизора, немедленно спрашивает, щуря спросонков глаза:
- Что, барон, скоро дождемся угля?
Это было слишком даже и для такого флегматика, как "долговязая цапля"!
Этим углем его уж успели довести до белого каления, едва он, выскочив со
шлюпки, показался на палубе.
- Когда же уголь? - встретил его с немым укором капитан, едва
сдерживаясь от желания по крайней мере "вдребезги разнести" барона.
- Скоро ли уголь-с? - сухо спросил старший офицер.
- Отчего не везут угля? - считал долгом остановить барона каждый из
гулявших на палубе.
Хотя барон, щеголявший своей джентльменской остзейской выдержкой, и
отвечал всем по обычаю изысканно любезно, длинно и обстоятельно, но внутри у
него кипело. Раздраженный и отсутствием обещанных консулом шаланд с углем, и
немым укором капитана, во взгляде которого он ясно прочел сдержанную злобу,
и обилием этих вопросов об угле, полных, казалось, скрытых обвинений, барон
был весь начинен досадою и гневом, когда, наконец, спустился в кают-компанию
и молча отхлебывал чай, чувствуя бросаемые на него не особенно ласковые
взгляды доктора и остальных женатых.
Таким образом, вопрос "легкомысленного мичмана" был фитилем,
приставленным к заряженной пушке.
И барон теряет свое самообладание. Весь вспыхивая, он накидывается на
мичмана.
- Да что вы ко мне пристаете с углем, позвольте вас спросить? -
восклицает он раздраженным, гневным голосом. - На себе я его привезу, что
ли, как вы думаете?
Но так как мичман, ошалевший от этого неожиданного взрыва, в первую
секунду мог лишь удивленно вытаращить глаза, то барон снова выпаливает:
- Разве я виноват, что этот англичанин, имеющий честь называться
русским консулом, такое животное? Должен ли я отвечать за него, или не
должен, по вашему мнению?
И, разумеется, не дожидаясь мнения мичмана, барон продолжает
"разряжаться".
Он, вот, с раннего утра, сегодня, как собака, рыскал по городу,
высунувши язык, а все: "Когда уголь?", "Отчего нет угля?" Нечего сказать,