"Константин Михайлович Станюкович. Ледяной шторм" - читать интересную книгу автора

Через минуту она с Наумкой ехала на мол.
Чем ближе подъезжала коляска к молу, тем ужаснее казалась буря.
И Матреша чувствовала себя виноватой перед Антоном, что он все еще
матросом и должен идти в такую бурю.
"Могла бы уже с ним не разлучаться. Деньги-то прикоплены", - думала
Матреша и взволнованно повторяла:
- Ради бога, поскорее, извозчик! Поскорей, голубчик!


VIII

Едва сдерживая безумную радость, охватившую Антона, когда он увидал
коляску, в которой сидела Матреша, казалось, еще красивее и франтоватее, -
он уж и не подумал больше о том, чтобы "показать себя" Матреше и искровянить
ее "обманную рожу".
Но, словно бы стыдясь показать, как он обрадовался и как он ее любит,
Антон встретил Матрешу, когда она взбежала на пароход, не особенно горячо и,
напуская на себя беззаботный вид, пожал руку и проговорил:
- Однако и поздно, Матреша... Полагал, и не приедешь...
- Не знала, что пришел... Письмо бы послал...
- Послал...
- Не получила, Антоша, честное слово!..
Антон отдал рубль Наумке и повел Матрешу вниз, в матросскую каюту.
- Небось, торопилась?..
- Еще бы!
Матреша обвила шею Антона и крепко-крепко поцеловала его. Глаза ее
блестели такой любовью, что Антон, счастливый и радостный, восторженно
любовался Матрешей и, словно не находя слов, несколько секунд молчал.
И спросил наконец:
- А живешь как у своей уксусной?
- Подлая... Не хотела отпускать сегодня... Сказала, что и без спросу
уеду...
- Молодца ты у меня, Матрешка.
Он крепко сжал ее руку и прибавил:
- Вернемся с рейца, к тебе забегу.
- Не ходи ты в рейц. Слышишь? Оставайся здесь. Едем! - возбужденно
говорила Матреша.
И в голосе ее звучала мольба. И глаза ее так нежно ласкали.
- Никак нельзя.
- Сделай для меня... Шторм-то какой... О, господи!
- Служба. И нехорошо уйтить. И под суд уйдешь, если сбежишь...
Понимаешь?
Матреша понимала не то, что уйти нехорошо, а то, что посадят в тюрьму.
Но теперь она понимала, что виновата перед Антоном, когда уговаривала его не
оставлять пока места рулевого на пароходе, благо жалованье хорошее, и сама
не хотела бросать места горничной. Доходы соблазняли ее и после интимности с
Антоном и выхода за него замуж.
Она скрывала это от него. Ведь доходы не мешали ее любви к Антону, но
он бешеный, ревнивый... Вызнал бы все, живя в Ялте.
И, охваченная поздним раскаянием, она заплакала.