"Константин Михайлович Станюкович. Ледяной шторм" - читать интересную книгу автора

виноватости перед людьми его мясистый, похожий на картофелину и багровый,
как у пьяниц, нос. Он был самым главным изъяном его лица и самым "больным
местом" мнительного и втайне болезненно самолюбивого Никифора Андреевича.
Он не увеличивал своих достоинств, а скорее умалял их. Он понимал, что
не "боек умом", никогда не "заносился", ничего не читал, о чем можно бы
задуматься и иметь шире кругозор, был не речист и терялся, особенно перед
важными людьми. Даже и со своим начальством не умеет разговаривать и не
умеет подлаживаться. Явится, бывало, по окончании рейса в Одессу, доложит,
по возможности, лаконично о том, что все благополучно, и, робеющий,
стесняющийся и застенчиво краснеющий, скорее вон из кабинета и на квартиру -
повидать семью и пробыть "дома" два-три не всегда счастливые дня до
следующего ухода в рейс недели на три, а то и на четыре.
И Никифор Андреевич старался подавить оскорбленное самолюбие
обойденного человека и обиду усердного работника на семью, благосостояние
которой являлось для него чуть ли не главным и единственным смыслом жизни.
Положим, на пассажирском и выгоднее, и виднее, и пароходы быстрее и
лучше, но, того и гляди, какая-нибудь история из-за пассажиров первого
класса. И в рейсе капитан должен быть всегда начеку и одет щегольски.
Замухрышка-капитан неприятен пассажирам. Они ведь требовательные, с
претензиями и капризами. То покажется какому-нибудь генералу, что капитан
недостаточно "приличен" и внимателен, то будто обед недоброкачествен, то
вино скверное и дорогое, то качает, и виноват капитан, что не стоит на
мостике, а болтает или спит; то зачем в туман пароход стоит по нескольку
часов и капитан не обращает внимания на советы идти в Ялту, до которой всего
полчаса, и сирена гудит. Особенно дамы нервничают. То и дело спрашивают
капитана, погибнет ли пароход? Есть ли надежда спастись?.. Капитан должен
оберегать их. Они ведь жены известных лиц в Петербурге... Все генеральши и
со связями... Или жены миллионеров из Москвы... И всех этих плачущих,
перетрусивших барынь надо уговаривать и успокаивать... А пассажирам надо
объяснять, что в такой густой туман, когда бака не видно с кормы, лучше
переждать, пока не прояснится... И эти стрекулисты из газет тоже... народец.
Задаются!.. Форсят!.. Не покажи особенного внимания к представителю прессы,
не помести одного в каюту, не пусти на мостик, - начнет фыркать и... все
нехорошо, не так, как на заграничных пароходах, и потом закатит
корреспонденцию, в которой разнесет вдребезги капитана. А ядовитый генерал,
у которого болит печень? Он едет в Ессентуки и, сердитый, выискивает за что
бы придраться, и главным образом за то, что капитан не знает, что этот
желтый и худой старик, с гладко выбритыми щеками и с застланным взглядом
озлобленных глаз, тайный советник и директор департамента. Такой господин и
того хуже... Он непременно напишет председателю правления письмо о
беспорядках на пароходе, на котором, по несчастью, поехал, и попросит
обратить внимание на недостаточную вежливость капитана с пассажирами... И
тогда запрос правления директору... Тот, в свою очередь, капитану...
Оправдывайся... Того и гляди, переведут на грузовой пароход... Бывали такие
случаи.
"Бог с ними, с этими пассажирами. Лучше подальше от них... По крайней
мере спокойнее!" - утешал себя Никифор Андреевич.
Но недавно Никифору Андреевичу обещали, что летом ему дадут
пассажирский пароход... Под старость Никифор Андреевич показался начальству
несколько благообразнее, и старый моряк обрадовался за семью. Тогда он будет