"Константин Михайлович Станюкович. Форменная баба" - читать интересную книгу автораодетая. Золотая бруслетка и кольцы на белых руках... И от нее запах хороший
идет. Сидит этто, посмеивается, а сама прислушивается, как бы кто не вошел, ровно куличок на болотце. Просидела этак с пять минут, поднялась и говорит: - "Однако прощайте, Лександра Иваныч. Очень, говорит, рада была бы подольше с вами поговорить, но только за вас боюсь. Достанется вам, ежели Петр Ильич узнает, что я с вами разговариваю... Он у меня, говорит, ревнивый, вроде паши турецкой. Небось, слышали?" Сказала и руку подала... А рука у нее белая и ровно пух мягкая... И так она меня в задор взяла, что я за руку ее держу и говорю: - "За меня не опасайтесь, Анна Гавриловна... Посидите, ежели сами не боитесь, а я не боюсь. Пусть достанется!" - "Это вы только так говорите!" - "А вы, говорю, испытайте, вру я или нет. Посидите". - "Отчаянный вы однако. Я таких люблю!" И снова присела... И стала она говорить про скуку жизни своей, как вдруг вскочила и в комнаты... А вскорости куфарка у дверей. - "Не видал ли, матросик, Анны Гавриловны?" - "Не видал", - говорю. Ушла ведьма... А Нюшка из кабинета выглядывает и белые зубки скалит. - "Жалко мне вас, Лександра Иваныч. Попадет вам из-за меня". - "С большим, говорю, удовольствием из-за вас все приму!" - "Посмотрю, говорит, верно ли вы говорите, а пока что до свидания... Очень рада знакомству. С вами весело". - "И с вами, говорю, весело". - "Как бы не стало горько... Вы больше и не захотите меня видеть... я очень даже уверена... Петр Ильич жестоко вас накажет!" - "Как бы ни наказал, а видеть вас, Анна Гавриловна, для меня один, можно сказать, восторг! Может, когда и выйдете на улицу, а я вас сторожить буду". Назвала грубьяном, а глазами облещивает, привораживает быдто. И как скрылась, словно темно вокруг стало. Вовсе сразу меня обанкрутила... Ушел и я в казармы обедать и, как вернулся, Ухватов уже дома показалась на минутку. - "Так очень хотите меня видеть?" - спросила она. - "Очень", - говорю. - "Так я послезавтра утром в десять часов со двора пойду. Может, и увидите!" С тем и скрылась. А в восемь часов ушел я с ординарцев сам не свой, будто потерянный из-за этой самой Нюшки... Ну, на следующее утро была разделка. Экипажный зашел в нашу роту, велел ученье сделать, придрался ко мне и приказал дать пятьдесят розог. Это была, братцы, первая всыпка за Нюшку!.. Однако и покурить пора! С этими словами Дымнов встал и ушел на бак. - Отчаянный этот Дымнов! - проговорил Егорка. - И Нюшка эта отчаянная! - вымолвил Антонов. - Я бы с такой бабой не связался! - прибавил он. - То-то я и говорю... Не стоит баба того, чтобы из-за нее на рожон лезть... - Облестила, значит, с первого раза... Ну и правду сказать: форменный мужчина, лестный бабам... Красив, шельма... Недаром в Бресте французинька за им на клипер приезжала... Втюрилась... Через несколько минут пришел Дымнов, уселся и продолжал: III - Отпросился я у фетьфебеля и в десять был у офицерских флигелей... Вскорости вышла Нюшка... Я за ней в отдаленности иду. Завернула она в проулок... пошла тише... Я к ней. Поздоровались. Смеется. - "А вы и вправду |
|
|