"Константин Михайлович Станюкович. Форменная баба" - читать интересную книгу автора

одетая. Золотая бруслетка и кольцы на белых руках... И от нее запах хороший
идет. Сидит этто, посмеивается, а сама прислушивается, как бы кто не вошел,
ровно куличок на болотце. Просидела этак с пять минут, поднялась и говорит:
- "Однако прощайте, Лександра Иваныч. Очень, говорит, рада была бы подольше
с вами поговорить, но только за вас боюсь. Достанется вам, ежели Петр Ильич
узнает, что я с вами разговариваю... Он у меня, говорит, ревнивый, вроде
паши турецкой. Небось, слышали?" Сказала и руку подала... А рука у нее белая
и ровно пух мягкая... И так она меня в задор взяла, что я за руку ее держу и
говорю: - "За меня не опасайтесь, Анна Гавриловна... Посидите, ежели сами не
боитесь, а я не боюсь. Пусть достанется!" - "Это вы только так говорите!" -
"А вы, говорю, испытайте, вру я или нет. Посидите". - "Отчаянный вы однако.
Я таких люблю!" И снова присела... И стала она говорить про скуку жизни
своей, как вдруг вскочила и в комнаты... А вскорости куфарка у дверей. - "Не
видал ли, матросик, Анны Гавриловны?" - "Не видал", - говорю. Ушла ведьма...
А Нюшка из кабинета выглядывает и белые зубки скалит. - "Жалко мне вас,
Лександра Иваныч. Попадет вам из-за меня". - "С большим, говорю,
удовольствием из-за вас все приму!" - "Посмотрю, говорит, верно ли вы
говорите, а пока что до свидания... Очень рада знакомству. С вами весело". -
"И с вами, говорю, весело". - "Как бы не стало горько... Вы больше и не
захотите меня видеть... я очень даже уверена... Петр Ильич жестоко вас
накажет!" - "Как бы ни наказал, а видеть вас, Анна Гавриловна, для меня
один, можно сказать, восторг! Может, когда и выйдете на улицу, а я вас
сторожить буду". Назвала грубьяном, а глазами облещивает, привораживает
быдто. И как скрылась, словно темно вокруг стало. Вовсе сразу меня
обанкрутила... Ушел и я в казармы обедать и, как вернулся, Ухватов уже дома
и целый день никуда не выходил. Однако после обеда, когда он отдыхал, Нюшка
показалась на минутку. - "Так очень хотите меня видеть?" - спросила она. -
"Очень", - говорю. - "Так я послезавтра утром в десять часов со двора пойду.
Может, и увидите!" С тем и скрылась. А в восемь часов ушел я с ординарцев
сам не свой, будто потерянный из-за этой самой Нюшки... Ну, на следующее
утро была разделка. Экипажный зашел в нашу роту, велел ученье сделать,
придрался ко мне и приказал дать пятьдесят розог. Это была, братцы, первая
всыпка за Нюшку!.. Однако и покурить пора!
С этими словами Дымнов встал и ушел на бак.
- Отчаянный этот Дымнов! - проговорил Егорка.
- И Нюшка эта отчаянная! - вымолвил Антонов. - Я бы с такой бабой не
связался! - прибавил он.
- То-то я и говорю... Не стоит баба того, чтобы из-за нее на рожон
лезть...
- Облестила, значит, с первого раза... Ну и правду сказать: форменный
мужчина, лестный бабам... Красив, шельма... Недаром в Бресте французинька за
им на клипер приезжала... Втюрилась...
Через несколько минут пришел Дымнов, уселся и продолжал:


III

- Отпросился я у фетьфебеля и в десять был у офицерских флигелей...
Вскорости вышла Нюшка... Я за ней в отдаленности иду. Завернула она в
проулок... пошла тише... Я к ней. Поздоровались. Смеется. - "А вы и вправду