"Константин Михайлович Станюкович. Куда уйти?" - читать интересную книгу автора

тому же и догадывалась.
И, ласково улыбаясь большими греющими глазами, она быстро, с нежной
шутливостью, провела по щеке мужа ласковой, душистой и красивой рукой с
несколькими блестевшими кольцами на мизинце и с обручальным кольцом на
безымянном пальце и сказала:
- Сейчас подадут, Валерий...
И участливо спросила:
- Ты встревожен по службе?
- Не особенно, Лика...
- То-то... Не волнуйся... Право, милый, не стоит. Везде одно и то же...
Всем порядочным людям трудно! - заботливо утешала жена мужа.
И, снова пригладив любящим и слегка покровительственным взглядом,
прибавила:
- Ну, иди, иди в кабинет... Спорь с Иваном Иванычем... А я почитаю
детям сказку...
- Милая! - сердечно шепнул Валерий Николаевич.


II

Привольев взял за талию друга и через залу провел в небольшой кабинет,
убранный не без претензий.
Фотографии Лики, детей и нескольких писателей красовались на стенах.
Большой письменный стол, мягкие кресла, шкап с книгами и оттоманка, словом -
все, как следует у интеллигентного человека, получающего тысяч пять и
подумывающего иногда и о "душе".
Валерий Николаевич запер двери и, внезапно возбуждаясь, проговорил:
- Нет... Ты послушай, Иван Иваныч, какую сделали пакость... Я,
понимаешь, не хотел рассказывать при Лике. За что ее волновать заранее...
- Ну, конечно...
- Так ты выслушай, голубчик, и поймешь...
- Позволь, мой друг, только закурить твою сигару - твои лучше моих, ты
ведь по десяти берешь - и сесть в кресло... Тогда присядь и говори.
Иван Иванович закурил, поглубже уселся в мягкое кресло и подумал, что
лучше всего было бы вздремнуть четверть часика после обеда.
Но, считая одной из обязанностей друга быть складочным местом дружеских
излияний, как бы ни были они однообразны и бесплодны, Иван Иванович
самоотверженно готов был слушать то, что время от времени он уже
добросовестно выслушивал в том же кресле, и не всхрапывал, чтобы не потерять
единственного друга, которого, конечно, любил и у которого можно было
пообедать и потом повинтить хоть до утра{284}, если бы не строгая Лидия
Антоновна, заботившаяся о здоровье этого откормленного и влюбленного Валерия
Николаевича, - как сердито думал Иван Иванович, если приходилось уходить с
проигрышем.
Не без снисходительно-ядовитой улыбки, обнаружившей скверные зубы
человека некрасивого, совсем худого, желтого как лимон и лысого как колено,
но зато не сомневавшегося, что он и умнее, и основательнее друга, и,
главное, не под башмаком своей жены, - Иван Иванович проговорил своим
скрипучим и назойливым голосом:
- Ну, рассказывай, Валерий Николаевич... Какая такая подлость тебя