"Константин Михайлович Станюкович. "Берег" и море" - читать интересную книгу автора

утрам и по вечерам он работал дома. Все только удивлялись неутомимости и
выносливости семидесятилетнего старика.
С обычной добросовестностью принимал он доклады начальников управлений,
рассматривал чертежи техников, выслушивая их объяснения и стараясь уяснить
себе, и нередко должен был решать вопросы, которых не понимал вполне и
решения которых подсказывались докладчиками. Он читал донесения, записки и
просьбы, подписывал, разрешал, отказывал, - одним словом, делал все то
разнообразное и многочисленное дело, за которое считал себя ответственным не
только перед высшей властью, но и перед своей совестью, и которое старался
делать на основании закона и ради пользы любимого им флота.
Берендеев вникал во все - и в важное и крупное, и неважное и мелкое,
все хотел понять, всегда старался сэкономить казенную копейку, писал
циркуляры о правильности расходов топлива и материалов. Сам безукоризненно
честный, он обещал строго преследовать злоупотребления и очень брезгливо
относился к посяганиям на казну под разными, казалось, благовидными
предлогами.
Весь отданный работе и заботам, расплываясь в мелочах и желавший все
делать сам, он упускал из вида или не имел общего плана, и в его
деятельности, полной неутомимой энергии, не чувствовалось объединяющей
мысли. Он точно делал Сизифову работу и не представлял себе ее значения.
Когда он был командиром судов и начальником эскадры, он знал, что ему
нужно было делать и для чего он делал. Не сомневался в своем умении
управлять кораблем и эскадрой и переносить шторм или вести ее в бой,
уверенный в матросах и офицерах.
И в море он был и спокоен, и в отличном расположении духа, и не знал ни
сомнений в себе, ни раздражительной грубости и подозрительности к
подчиненным.
Берендеев любил власть и давал ее чувствовать в море не столько по
праву положения, сколько по праву знания, находчивости и неустрашимости. Но
он не знал той влюбленности в свою власть и в то же время той неуверенности
в ее нравственной силе, которые явились на берегу в лихом моряке,
сделавшемся государственным человеком.
И в редкие минуты, когда Берендеев отрывался от работы, которою он сам
себя добросовестно изводил, он испытывал сомнения в плодотворности и даже
нужности всего того, что делает, и в такие минуты думал, что вся его работа,
которой нет конца, все его старания и усердие, все его циркуляры, выговоры и
"разносы" не достигают цели. И старику кажется, что он один в поле не воин,
и что положение не по его силам.
Тогда он и сам, казалось, не был вполне уверен в необходимости именно
тех многомиллионных броненосцев, которые он разрешает строить по примеру
других стран и которые подвергаются по временам критике в печати.
Но какой нужен России флот, какие типы судов лучшие? Берендееву некогда
было думать об этом, да он и не мог бы предложить что-нибудь другое,
неуверенный в пользе того, чего сам не знает.
Он видел, что талантливых командиров нет. Более способные думали о
собственном благополучии. Служба для них была не целью, а средством для
карьеры и добывания возможно большего содержания. Фокусники, как называл
Берендеев тех, которые старались выдвинуться чем-нибудь не ради дела, а
только для того, чтобы о них кричали, возбуждали в старике презрение, и
проект ледокола для плавания к Северному полюсу, представленный ему, казался