"Константин Михайлович Станюкович. "Берег" и море" - читать интересную книгу автора

интеллигентных людях, отражаются общие веяния, понижающие нравственные и
общественные запросы.
Недаром же ему были несимпатичны и неразборчивость средств в погоне за
карьерой, положением и деньгами, и те успехи наглости, лицемерия и
невежества, которые невольно бросались в глаза и в обществе, и среди
моряков, и среди тех корреспондентов, называющих себя литераторами, которые
выхваливали "чудеса техники и деятельность высшего морского начальства", и в
газете, которую по привычке Артемьев читал и на Дальнем Востоке.
И Артемьев отбывал службу на броненосце и старался избыть скуку на
берегу. Там вместе со всеми дулся в карты, покучивал и, после ужинов,
обильных вином, "любил" и китаянок, и японок, и заезжих француженок, и
англичанок, и русских быстро влюбляющихся окраинных дам.
Он не особенно разбирал достоинства и прелести женщин, но зато и
забывал их на следующий день. Только встреча после возвращения в Россию с
Софьей Николаевной и любовь к ней, непохожая на прежние авантюры, заставили
взглянуть на себя, одуматься и о многом задуматься... И семь лет пронеслись
так счастливо!
А теперь?..
"Ужели он такой "подлец", что не может ни сбросить с себя чар
"великолепной Варвары", ни признаться "святой Софии", что она нелюбимая, и
они должны разойтись?"
Такие мысли пробегали в голове Артемьева, когда ему живо представилось
последнее прощание с Варварой Александровной, вдруг сделавшейся "Вавочкой".
Словно бы в доказательство своей любви, она вдруг решилась "забыть для него
первый раз в жизни долг жены", и горячею лаской еще более отравила доверчиво
влюбленного моряка.


X

Когда Артемьев подъехал к крейсеру, там пробили две склянки.
Был час дня. После обеда команда отдыхала. Кроме вахтенного офицера и
нескольких вахтенных матросов, наверху - ни души.
"Видно, не обрадовались новому старшему офицеру!" - подумал Артемьев,
приставая к борту.
Щегольски одетый, в белой тужурке, мичман, в фуражке по прусскому
образцу, входящему в моду, безбородый, с закрученными кверху усами, недурной
собой, бойкий и не без апломба на вид молодой человек, резким, отрывистым
голосом вызвал фалгребных и встретил Артемьева, приложив с официальною
напускною серьезностью к козырьку свои выхоленные белые пальцы с несколькими
кольцами на мизинце и не без церемонного любопытства рассматривая нового
старшего офицера.
О назначении Артемьева на "Воина" уже знали из телеграммы, полученной
из Петербурга капитаном.
- Командир дома? - спросил Артемьев, протягивая руку.
- Дома. Только что позавтракал. Верно, еще не спит.
Этот бойковатый, навязывающийся на фамильярность мичман, напомнивший
Артемьеву новый во флоте тип "аристократических сынков" и хлыщей, которые
рисуются декадентскими взглядами, хорошими манерами, - не понравился
Артемьеву, и он с большею сухостью проговорил: