"Константин Михайлович Станюкович. От Бреста до Мадеры" - читать интересную книгу автора

неблагообразие крикливых бретонок, которые и говорили таким ломаным
французским языком, что понять было трудно.
Старые тетки эти словно на лицах господ офицеров прочли, что многие не
таких прачек ожидали... Одна из них мигом выбежала наверх и скоро привела
молодую, не совсем некрасивую девушку, очень мило одетую, которая и не
замедлила, лукаво улыбаясь, упрашивать отдать белье своей патронше... Но
другие старухи тем временем не дремали и многозначительно совали в руки
удостоверения от господ русских офицеров, прежде посещавших Брест. Некоторые
удостоверения, писанные по-русски, не лишены были категоричности.
"Такая-то моет хорошо, но в срок не привозит белья... Не отдавайте ей
мыть, господа... Она, вдобавок, морда!"
Был и такой сертификат{27}:
"К старой карге можно обращаться по разным делам, в коих россиянину в
чужом городе может встретиться надобность. Берет за мытье дорого, но у нее
прачки молоденькие".
Одна рекомендация гласила:
"Господа, madame Girnaux хоть моет белье отвратительно, но советуем
отдавать ей мыть, ибо в награду за дурно вымытое белье вы познакомитесь с ее
племянницей, хорошенькой Мери (19 лет), брюнеткой, с голубыми глазами, но
без рекомендации своей тетушки ни с кем не знакомится".
Надо признаться, что на последний сертификат изловилось большинство
публики, и надо было видеть, с каким злорадством другие прачки смотрели на
госпожу Girnaux, веселую, довольную, уносившую один за другим большие узлы с
грязным бельем.
И хотя мамзель Клара - живой сертификат - и строила милые гримаски, но
все же не могла набрать столько белья, сколько набрала тетка Girnaux.
- Разве отдать Кларе белье? - говорит один офицер другому.
- Бросьте... Точно не видите?.. Чисто кошка.
И сомневающийся мичман решительно приказывает вестовому отдать белье
Girnaux, а та приглашает к себе и объясняет, что ее племянница...
- О, это чудное создание... ее знают все ваши офицеры.
Вот и портные приехали; суют в руки свои карточки, друг перед другом
выхваливают свою умелость и берутся все шить, что ни потребуется, и скоро, и
дешево, и хорошо...
Толкотня в кают-компании страшная. Шум невыносимый... В одном углу
Антон Антоныч все допытывает у Клары, сколько ей лет... Клара говорит, что
семнадцать, но Антон Антоныч утверждает (и совершенно справедливо), что она
врет, но Клара уверяет, что она не врет, что она не стара... молода...
Тут кто-то с портным торгуется, и торгующийся входит в азарт; а у каюты
вестовой Ворсунька ругает m-me Girnaux за то, что она по-русски считать не
умеет.
- Ведьма французская... Ну, считай!.. Одна рубаха, две... три...
четыре... пять...
И бретонка, ровно попугай, повторяет: "одна рубак... две... тьри...
читырь"... но потом сбивается, продолжает: "cinq, six..."*.
______________
* "пять, шесть..." (франц.).

- Опять загалдела по-собачьи... Ишь бормочет... и не понять... Уж вы,
ваше благородие, - обращается Ворсунька к своему барину, - с меня не