"Константин Михайлович Станюкович. Червонный валет" - читать интересную книгу автора

но Жорж только фыркнул, читая эти строки. Разве он, блестящий
Растегай-Сапожков, должен погрязнуть в какой-нибудь провинции, есть ленивые
щи, пить кисленький медок в двадцать копеек и жениться на какой-нибудь
глупой девчонке?
Нет! Он еще верил в свою звезду и все ждал, ждал какого-то
необыкновенного события, которое даст ему возможность показать себя во всем
блеске. А пока жизнь еще шла по-прежнему. Обстановка не менялась, еще рысак
не был продан, хотя каждое утро и приходилось вести невыносимые беседы с
кредиторами. Он уговаривал, грозил, врал про состояние матери, указывал,
нагло посмеиваясь, на свой красивый торс и снова переписывал и подписывал
вексельную бумагу широким размашистым росчерком, вполне уверенный, что не
"померкла его звезда" и не из-за чего ему губить молодость. Ведь он хорош,
бесподобно хорош, как говорили про него в обществе, ведь он неглуп...
неужели же ему так-таки и отказаться от жизни и поступить на службу на
пятьдесят рублей жалованья? Эта мысль даже рассмешила его. Он числился в
какой-то канцелярии, куда, конечно, никогда не заглядывал, ездил еще на
рысаке, но зато как-то внимательно вглядывался в лица богатых пожилых вдов,
которые с такой любознательностью оглядывают красивых, плечистых молодых
людей с томными глазами.
И звезда снова взошла над молодым человеком...
Это было в театре. Жорж сидел с приятелями в ложе и заметил, что из
соседней ложи его так пристально разглядывала, словно барышник статного
жеребца, сухая, пожилая, некрасивая женщина восточного типа, что даже Жорж
покраснел и отвернулся. Однако "восточная женщина" раза три внимательно
взглянула на Жоржа и, указывая на него, о чем-то шепталась с мужчиной,
бывшим у нее в ложе. Выходило уж очень глупо. Жорж хохотал и вышел из театра
не в духе.
Через несколько дней к Жоржу зашел Пильсон, не то еврей, не то
датчанин, ростовщик и маклер, торговавший фортепианами. Маленький,
черненький, аккуратный и чистенький, он был верным спутником каждого
блестящего молодого человека, доставал деньги, продавал по случаю сигары и
устраивал свидания. Он наживал деньги и получал оскорбления; первые он
уважал, ко вторым относился с презрением; через его руки прошел не один
десяток "юношей", которых он устраивал или сажал в долговое. Он был
аккуратен, вежлив, терпелив и знал все языки. Сколько ему лет - никто не
знал, ему можно было дать и сорок и тридцать; его можно было счесть и за
испанца, и за француза, и за немца. Он называл себя датчанином, но был
выкрещенным евреем. Жорж давно уже был знаком с г.Пильсоном и при виде его
нахмурился.
- Опять? Ведь вы и передохнуть не дадите, Пильсон. Ведь это черт знает
что такое!
Но Пильсон, улыбаясь, объявил, что он по другому делу.
- Вы извините, Егор Николаевич, вами очень интересуется одна барыня.
- Хороша?
- Гмм... Нельзя сказать, чтобы очень, но зато богата.
- Молчите. Верно, опять какую-нибудь пакость предложите?
- Боже меня сохрани... Зачем?.. Очень вами заинтересовалась... Вдова,
знаете ли, пыл этакий южный... влюблена, как кошка.
- Ну и черт с ней!..
- Познакомьтесь-ка с ней, Егор Николаевич... право стоит. Состояние у