"Константин Михайлович Станюкович. Червонный валет" - читать интересную книгу автора

нее громадное.
- Это значит, на содержание поступить?
- К чему такие слова!.. Просто полюбить, хотите женитесь, а то и так...
Она ждет вас, когда угодно!
- Убирайтесь вон... скотина! - вдруг вспылил Жорж и грозно поднялся с
места.
- Напрасно бранитесь, господин Сапожков... напрасно... Я более не буду
вас беспокоить лично, а пришлю своего поверенного получить по векселю долг,
а если не получу...
- То что?
- Представлю кормовые{72}!
- Вон отсюда!
Но Пильсон знал Жоржа и уже вышел за двери, не забыв однако бросить на
стол адрес "вдовы с южным пылом"...


Жорж озабоченно ходил по своей роскошной гостиной. Он нервно поводил
плечами, щурил глаза, сжимал и разжимал свои тонкие изящные пальцы. То
подходил к окну, внимательно вглядывался в снежные узоры на стекле, выводил
по нем розовым ногтем мизинца какие-то цифры, то, быстро повернувшись на
каблуках, снова принимался ходить грациозной, но нервной походкой... Он
заметил на столе адрес, взглянул на него, спрятал в карман, велел подавать
лошадь и поехал по адресу.
Прекрасная лестница. Великолепная квартира. Изящная гостиная. Его как
будто ожидали, встретили любезно. "Восточная дама", Авдотья Матвеевна, вдова
откупщика, русская по происхождению, очень мило занимала гостя и пристально
разглядывала свою покупку. По-видимому, она осталась довольна Жоржем и
просила бывать, когда вздумается. При посредстве Пильсона состоялся торг. За
Жоржа уплачивали все долги и давали по две тысячи в месяц, но, прибавил
Пильсон, "не надо забывать, что вдова ревнива, как может быть ревнива
женщина в сорок пять лет... Завтра вечером вас ждут за решительным ответом!"
На другой день вечером Жорж поехал...


IX

Опять наступила масленица. Опять жизнь без забот, без волнений. Но
теперь эта жизнь стоила уже дороже. Приходилось ежедневно посещать Авдотью
Матвеевну, показываться иногда с нею в театрах, выдерживать сцены ревности,
давать клятвы с полною уверенностью забыть их за порогом и, по временам,
испытывать такие муки отвращения, когда Авдотья Матвеевна, горячо
привязавшаяся к Жоржу, нежно гладила его по щеке и дарила деньги, - что вряд
ли Жорж считал себя счастливым человеком...
Но переделать жизнь он был не в силах... Она тянула его к себе
неудержимой силой, и ему так же невозможно было отказаться от нее, как
невозможно пьянице отказаться от вина...
Перед его носом проходила жизнь шестидесятых годов... крестьянская
реформа, общие надежды, оживление, но он этого ничего не видал. Он знал
только, что реформа дала ему выкупные{73}, и что какие-то, черт знает,
студенты пишут там книги... Он желал карьеры, но боялся труда... Если бы