"Константин Михайлович Станюкович. Ужасная болезнь" - читать интересную книгу автора

мы свезем рукопись к одному известному критику, пользовавшемуся общим
уважением, и пусть он скажет свое мнение.
Ракушкин согласился.
- Тогда ты бросишь писать, если он скажет, что роман твой плох? -
спросил актер.
- Брошу! - сумрачно ответил Иван Ракушкин, уходя вон.
Мы поехали к известному критику и рассказали, в чем дело. Критик был
так любезен, что охотно согласился внимательно прочитать рукопись и дать
через неделю ответ.
- Только напрасно вы думаете излечить его от этой болезни. Это болезнь
ужасная! - прибавил, улыбаясь, критик.
Через неделю мы получили обратно рукопись с замечаниями. В них, в
крайне деликатной форме, был выражен совет автору никогда не писать
беллетристических вещей.
На другой день Ракушкин пришел к нам. Он был взволнован. Голубые его
глаза блестели... Лицо то и дело вспыхивало.
Он, как и все очень самолюбивые люди, не сразу повел разговор о том,
что его занимало больше всего, а заговорил о каких-то пустяках... Только
через полчаса он, как бы нечаянно, обронил:
- Ну что, X* прочел рукопись?
- Прочел... Вот и ответ.
Он стал читать. По лицу его пробегала горькая усмешка: не то тяжелое
сознание, что критик прав, не то высокомерная уверенность непризнанного
гения... Когда Ракушкин дочитал до конца, он взял рукопись и, уходя, сказал:
- Теперь шабаш... Больше писать не буду!
- Слава богу! - заметил актер. - Бедный Иван излечился!
- Едва ли он сдержит слово. Ты видел, как он усмехался? - заметил я.
И я был прав. Не прошло и двух месяцев, как Ракушкин снова написал два
романа, но уже под псевдонимом Ракитина. Ни одна редакция его романов не
приняла, и он продал их одному рыночному книжному торговцу за пятьдесят
рублей. Очень уж громкие были заглавия!
Оба романа были жестоко обруганы, но Иван Ракушкин
равнодушно-презрительно отнесся к статьям и сказал:
- Много они понимают!.. Везде зависть и кумовство!
Ракушкин был неисправим.


III

Прошло еще несколько лет, и Ракушкин куда-то исчез из Петербурга.
Однажды я получаю по городской почте письмо с знакомым почерком. Письмо
было от Ивана: "Приходи, пожалуйста, ко мне, - писал он, - я болен, лежу в
Мариинской больнице".
Я тотчас же поехал к нему и застал его за работой. Он писал новый
роман. Увидав меня, он горько-горько улыбнулся и сказал:
- Я, как видишь, неисправим.
Он был совсем худ, изнурен и истомлен, в последнем градусе чахотки. В
эти годы он бедствовал по разным местам России, но нигде не устраивался,
отдавая большую часть своего времени писанью... Жизнь его была настоящим
бедованием; бабушка давно умерла, и он перебивался кое-как. От мест он