"Константин Михайлович Станюкович. Матроска" - читать интересную книгу автора

- Будет, говорю тебе, будет... Духом-то не падай... Жизнь-то у тебя, у
молодки, вся впереди... Живи только!
Ивановна вышла от жилички и перед тем, что лечь спать в своей крохотной
каморке, помолилась богу за "рабу божию Аграфену" и искренне пожалела ее,
уверенная, что Груня за стеной не спит, а мучается и что слова ее нисколько
не подбодрили молодой женщины.
- Совесть-то в ей больно назойливая! - проговорила вслух Ивановна и
решила на следующий вечер опять посидеть с Груней, чтоб не оставлять ее,
болезную, одну-одинешеньку с ее кручиной.


XIV

После долгого и утомительного крейсерства в Балтийском море "Вихрь", к
общему удовольствию матросов и офицеров, целый месяц не бывавших на берегу и
питавшихся солониной и сухарями, в девятом часу хмурого августовского утра
подходил к Гельсингфорсу.
Ветер был довольно свежий и попутный. Слегка накренившись, "Вихрь"
быстро несся под всеми своими парусами на двух высоких мачтах, держа курс на
проход между скалами двух островов, на которых расположены укрепления
Свеаборга - крепости, защищающей вход на гельсингфорский рейд.
Проход между островами был неширок. При малейшей оплошности рулевых,
при отсутствии у капитана глазомера, при недостатке находчивости возможно
было со всего разбега налететь на одну из гранитных глыб и разбиться
вдребезги.
Но командир брига, молодой еще капитан-лейтенант, три года
командовавший судном и знавший все его качества несравненно лучше и тоньше,
чем качества своей молодой жены, разумеется, и не думал уменьшать парусов.
Он считал бы это позором, и его бы засмеяли потом товарищи-моряки, а
матросы смотрели бы как на труса.
В те времена и большие трехдечные корабли{53}, управляемые лихими
капитанами (тогда еще ценза не было, и капитаны могли основательно изучать
свои суда, долго ими командуя), влетали под брамселями и бом-брамселями
(самые верхние паруса) в еще более узкие ворота кронштадтской стенки или
ревельской гавани, - так с маленьким бригом и подавно было бы стыдно
струсить.
И капитан совершенно спокойно стоял на мостике, смеривая зорким глазом
расстояние до прохода, чтобы в необходимый момент слегка привести к ветру и
влететь в середину, вполне уверенный в своем старшем рулевом Кислицыне,
который стоял на штурвале вместе с тремя своими подручными.
Несколько напряженный и сосредоточенный, держа твердыми руками ручки
штурвала, и Григорий, сильно загоревший, с надувшимися жилами красной шеи,
оголенной из-под широкого воротника синей фланелевой рубахи, впился своими
загоревшимися голубыми глазами вперед, на бугшприт брига, и с чувством
удовлетворенности мастера своего дела видел, что нос судна несется по одному
направлению, не уклоняясь от румба.
Он так же, как и капитан, знал до тонкости все достоинства и недостатки
"Вихря" относительно послушливости его рулю и, не любивший службы и
тяготившийся ею, тем не менее любил этот бриг, движение которого направлял.
Любил и относился к нему почти как к живому существу, одухотворяя его