"Константин Михайлович Станюкович. Матроска" - читать интересную книгу автора

характер и развила привычку к той молчаливой созерцательности, которая
нередко встречается у людей, находящихся в частом и близком общении с
природой.
Правя рулем в тихую погоду, когда остальные спали в крошечной тесной
каютке, пропитанной запахом трески, или сидя на отдыхе на палубе, после
нескольких часов ловли рыбы, Григорий невольно наблюдал и этот беспредельный
холмистый океан с далеко раздвинувшимися рамками горизонта, и это высокое
небо, и это никогда не заходящее холодное полярное солнце, и эти
роскошно-яркие снопы северного сияния. И, подавленный величием и
таинственностью всего окружающего, он еще более проникался весь религиозным
чувством страха и почтения к творцу, и в то же время в нем появлялась
какая-то пытливая мечтательность, бессознательно требовавшая и от этого
океана, и от неба и солнца разрешения вопросов и сомнений, неопределенных и
неясных, но назойливых и смущавших его впечатлительную душу.
В такие минуты душевной приподнятости он спрашивал себя: отчего людская
неправда царит на земле, когда господь так всемогущ? Зачем он, всевидящий и
милосердный, попускает насилие и зло, корысть и несправедливости?
Но тихо рокочущий океан не давал ему ответа. Не разгоняли сомнений ни
солнце, ни небо...
И он уходил спать неудовлетворенный, но с твердым намерением самому
жить правильно.
Как-то шутя Григорий выучился сам читать и писать и любил особенно
читать евангелие и разные духовные книги.
Когда старика отца стали одолевать ревматизмы, двадцатилетний Григорий
без него ходил на Мурман и промышлял на своем суденышке, такой же смелый и
хладнокровный, каким был и его отец. Возвращаясь осенью домой, он приносил
всегда хорошую выручку за проданную рыбу, и старик отец особенно любил
своего младшего сына.
Ему пошел двадцать четвертый год, и он еще не знал совсем женщин,
сохраняя целомудрие, как однажды отец сказал ему, оставшись с ним наедине:
- Пора тебе и жениться, Гришуха. Я уж тебе и невесту высмотрел...
Знаешь Марью Коновалову из Засижья?
Григорий вдруг изменился в лице и проговорил:
- Не неволь, батюшка. Нежелательна мне эта невеста.
- По какой такой причине? - спросил, нахмурившись, отец, привыкший к
безусловному повиновению детей.
- Нелюба она мне, - почтительно, но твердо отвечал сын.
- Как окрутишься - полюбится. Девка молодая, чистая, ядреная... И из
хорошего дому... Коноваловы, сам знаешь, первые мужики в Засижье.
- Неповадна она мне... Не по сердцу! - снова решительно заявил
Григорий.
- Уж не подыскал ли ты себе сам невесты? Так сказывай, коли что...
Слава богу, давно в лета вошел...
И старик пытливо заглянул в лицо своего любимца.
Ни отец, ни мать, ни сестры, ни брат, да и никто на селе не догадывался
о том, что Григорий, обыкновенно застенчивый и избегавший общества баб и
девок, словно бы боявшийся их, был пленен пригожей и степенной Груней, одной
из дочерей бедного вдового мужика-односельчанина. И восемнадцатилетняя
Груня, на руках у которой было главным образом все домашнее хозяйство, за
вечными заботами да хлопотами, кажется, тоже не замечала, как странно глядит