"Константин Михайлович Станюкович. Равнодушные (Роман)" - читать интересную книгу автора

этого не замечали?
- Я это знал.
- Знали?
- Еще бы! Андреев являлся позже на службу с моего разрешения.
Молодой человек опешил.
- С вашего разрешения? - протянул он без обычного апломба и видимо
недовольный, что попался впросак. - Я этого не знал.
- С моего. Я дал ему большую работу на дом и потому на это время
позволил приходить позже на службу. И вообще я должен сказать, что Андреев
отличный и добросовестный работник, и увольнение его было бы не только
вопиющей несправедливостью, но и большой потерей для дела.
Этот горячий тон раздражал Гобзина. Сбитый с позиции, он несколько
мгновений молчал.
- Против господина Андреева есть еще обвинение! - живо проговорил он,
точно обрадовавшись.
- Какое-с?
- До меня дошли слухи, что он недавно был замешан в какой-то истории,
не рекомендующей его образ мыслей.
- Сколько мне известно, хоть я, конечно, и не производил следствия, - с
ядовитой усмешкой вставил Ордынцев, - было одно недоразумение.
- Недоразумение?
- Да-с! И ни в какой истории он не был замешан. Была бы охота у
клеветников! Вас, очевидно, ввели в заблуждение. Вам пошло и глупо наврали
на Андреева в надежде, что вы поверите...
И Ордынцев, взволнованный и взбешенный, не обращая внимания на
недовольную физиономию Гобзина, продолжал защищать сослуживца, не сдерживая
своего негодующего чувства.
Этот резкий, горячий тон, совсем непривычный ушам Гобзина, избалованным
иным тоном своих подчиненных, злил и в то же время невольно импонировал на
трусливую натуру молодого человека. Он понял, что сглупил, выставив как
обвинение слухи, которым и сам не придавал значения, а упомянул о них
единственно из желания настоять на своем. И, очутившись в глупом положении,
припертым к стене, почувствовал еще большую ненависть к Ордынцеву,
позволившему себе читать нравоучения.
С каким наслаждением выгнал бы он немедленно со службы этого
беспокойного человека, который относится к нему, избалованному лестью и
почетом, с едва скрываемым неуважением. Но сделать это не так-то легко.
Ордынцев пользовался в правлении репутацией знающего и превосходного
работника. Сам старик Гобзин, умный и понимавший людей, рекомендовал
Ордынцева новому председателю правления, как служащего, которым надо
особенно дорожить. Все члены правления его ценили, а, главное, старик Гобзин
не только не позволил бы уволить Ордынцева, но намылил бы еще голову сыну.
И он принужден был выслушать до конца своего беспокойного подчиненного
и объявить, что берет назад свое распоряжение относительно Андреева.
Но он не удержался от искушения пустить шпильку и прибавил своим
обычным развязным тоном:
- Господин Андреев не родственник ли вам, что вы его так пылко
защищаете?
- А вы, видно, думаете, что пылко можно защищать только
родственников? - переспросил с презрительной усмешкой Ордынцев, взглядывая в