"Константин Михайлович Станюкович. Равнодушные (Роман)" - читать интересную книгу автора

- Наливай, Шурочка! - смягчаясь, проговорил Ордынцев и ласково потрепал
щеку девочки.
Он выпил рюмку водки и принялся за щи.
- Совсем холодные! - проворчал Ордынцев.
Никто из членов семьи не обратил внимания на эти слова. Одна лишь
Шурочка заволновалась.
- Сию минуту разогреют. Хочешь, папочка? - спросила она, протягивая
руку к отцовской тарелке.
- Спасибо, милая, не надо. Есть хочется.
И Ордынцев продолжал сердито и жадно глотать щи.
Шурочка, видимо обиженная за отца, с недоумением взглянула на мать.
Это была высокая, довольно полная, сильно моложавая блондинка с
большими черными волоокими глазами, свежая и красивая, несмотря на свои
сорок лет. От ее классически правильного лица, с прямым носом, сжатыми
губами и несколько выдавшимся подбородком, веяло жесткостью и холодом, и в
то же время в нем было что-то чувственное. Вся она, точно сознавая свое
великолепие, сияла холодным блеском и, видно было, очень ценила и холила
свою особу, напоминающую красивое, хорошо откормленное животное.
На ней был черный лиф, обливавший пышные формы роскошного бюста. У шеи
блестела красивая брошка; в ушах горели маленькие брильянты, а на холеных
белых крупноватых руках были кольца. Густые белокурые волосы, собранные
сзади, вились у лба колечками. От нее пахло душистой пудрой и тонким
ароматом ириса.
- Я думала, что ты не придешь обедать! - проговорила наконец Ордынцева,
взглядывая на мужа.
В тоне ее певучего контральто не звучало ласковой нотки. Взгляд,
брошенный на мужа, далеко не был взглядом любящей жены.
- Ты думала? - переспросил Ордынцев и в свою очередь взглянул на жену.
Злое, ироническое выражение блеснуло в его острых и умных, темных,
глубоко сидящих глазах и отразилось на бледном, худом, смуглом и
старообразном лице с тонкими изящными чертами.
Все в этой красивой, выхоленной, когда-то безгранично любимой женщине
раздражало теперь Ордынцева: и ее самодовольное великолепие, и обтянутый
лиф, и колечки на лбу, и голос, и кольца, и остатки пудры на щеке, и
подведенные глаза, и запах духов.
"Ишь рядится!" - со злостью подумал он, отводя глаза.
И Ордынцева не могла простить мужу ошибки своего замужества по
страстной любви и прежнего увлечения умом мужа.
"Не та жизнь предстояла бы ей, такой красавице, если б она не вышла
замуж за этого человека!" - не раз думала она, считая себя страдалицей и
жертвой.
Она чуть-чуть пожала плечами и, принимая еще более
равнодушно-презрительный вид, тихо и медленно выговаривая слова, заметила:
- Не понимаю, с чего ты злишься и делаешь сцены. Кажется, и так
довольно их!
Ордынцев молчал, занятый, казалось, едой, но каждое слово жены
раздражало и злило его, натягивая и без того натянутые нервы.
А госпожа Ордынцева, хорошо зная, чем пробрать мужа, продолжала все тем
же тихим, певучим тоном:
- Мы ждали тебя до половины шестого. Ты не приходил, и я предположила,