"Константин Михайлович Станюкович. Равнодушные (Роман)" - читать интересную книгу автора

что ты, желая избавиться от нашего общества, пошел с кем-нибудь из своих
друзей-литераторов обедать в ресторан. Ведь это не раз случалось! -
прибавила она с особенным подчеркиванием, хорошо понятным Ордынцеву.
"Шпильки подпускает... дура!" - мысленно выругал Ордынцев жену и с
раздражением сказал:
- Ведь ты знаешь, что я всегда предупреждаю, когда не обедаю дома. Ведь
ты знаешь?
И, не дождавшись от жены признания, что она это знает, продолжал:
- Следовательно, вместо нелепых предположений, было бы гораздо проще
оставить мне горячий обед.
- Прикажешь дрова жечь в ожидании, когда ты придешь? И без того от тебя
только и слышишь, что выходит много денег, хотя, кажется, мы и то живем...
- Как нищие? - иронически подсказал Ордынцев. - Ты вечно поешь эту
песню.
- А по-твоему, мы хорошо живем? - вызывающе кинула жена. - Едва хватает
на самое необходимое.
- Особенно ты похожа на нищую, несчастная страдалица! - ядовито заметил
Ордынцев, оглядывая злыми глазами свою великолепную супругу. - Но уж
извини... На твои изысканные вкусы у меня средств нет!
И, проговорив эти слова, Ордынцев принялся за жаркое.
- Экая мерзость! Даже и мяса порядочного купить не умеют!
Жена молчала, придумывая, что бы такое сказать мужу пообиднее за его
издевательства.
- А подкинуть два полена, - снова заговорил Ордынцев, - не бог знает
какой расход. Кажется, сообразить нетрудно... Или затруднительно, а?
Ордынцева полна была злобы. Лицо ее словно бы закаменело. Она вся
как-то подобралась, словно кошка, готовая к нападению. Вместо ответа она
подарила мужа высокомерно-презрительным взглядом.
- И часто ли я опаздываю? - продолжал Ордынцев, отодвигая тарелку. -
Сегодня у меня была спешная работа, и, кроме того, меня задержал этот идиот.
- Какой именно идиот? Ведь у тебя все подлецы и идиоты. Один только ты
необыкновенный умница... Оттого, вероятно, ты и не можешь устроиться так,
чтобы семья твоя не страдала от твоего необыкновенного ума! - с каким-то
особенным злорадством протянула Ордынцева, видимо очень довольная
придуманной ею ядовитой фразой.
Но, к удивлению ее, муж не вспылил, как она ждала.
Он удержался от сильного желания оборвать эту "злую дуру", взглянув на
умоляющее лицо Шурочки, и заговорил с ней.
С самого начала пикировки девочка, взволнованная, с выражением тоски и
испуга, переводила свои кроткие большие глаза то на отца, то на мать, видимо
боясь, как бы эти обоюдные язвительные укоры не окончились взрывом гнева
выведенного из терпения отца, которого девочка очень любила и за которого
стояла горой, понимая чутким, любящим сердцем, что мать к отцу невнимательна
и что она виновница всех этих сцен, доводящих больного отца до бешеного
раздражения.
Она видела, что все как-то безмолвно вместе с матерью осуждали его, и
тем сильнее любила, умея своей приветливостью и лаской рассеять подчас
постоянно угрюмое расположение духа отца.
Остальные дети, по-видимому, были совсем безучастны к обмену колкостей,
происходившему между родителями.