"Николай Старилов. Осенний семестр (Повесть)" - читать интересную книгу автора

вечно опаздывающих. Тем не менее опоздавшие были и одному из них,
закоренелому в своём опоздательном рвении пришлось потом добираться в
колхоз самому, что он и делал безуспешно в течение двух недель, будучи не
в силах выбраться из Москвы в силу врожденной застенчивости, усугубленной
воспитанием, но зато в Москву он вернулся первым, если принять во внимание
тот факт, что согласно новейшим физическим теориям возможно возвращение в
то место, которое не покидал.
Автобусы взревели заезженными моторами и повезли галдящую, бренчащую на
гитарах и сопящую в предвкушении сельских восторгов стоголовую гидру
студентов-гуманитариев, менее решительную, чем технари, но с более
шарнирно подвешенными языками, особенно у той части, чьи пышные, ровно как
и тощие, округлости, были зверски затянуты в тщательно застиранные джинсы.
Они выехали на недавно залитую свежим асфальтом окружную дорогу,
неправдоподобно ровную, и она мягко подалась им навстречу, насвистывая
ветром в окна и открывая пленяющую картину, которую она разделяла собой на
две половины - созданную руками человека и природой. Справа позванивал
первым золотом непроглядно широкий лес, слева вздымались огромные и
каменно-гордые, с холодным блеском стекол, дома.
Потом они свернули на шоссе, оно было поуже и похуже, а через час езды,
они свернули на проселок.
Дни стояли сухие и ехать по нему было сравнительно легко - только мелкая
белесая пыль пролезала даже в закрытые окна, но зато им не пришлось
вытаскивать автобусы из того месива, в которое превращался проселок в
распутицу.
Когда они рассаживались по автобусам, Светлана и Сашка сели рядом.
Поскольку видно было, что не всем придется сидеть, Андрей решил не лезть
первым и постоять, но в толкучке так получилось, что он оказался у дверей
одним из первых и повинуясь какому-то пассажирскому, выработавшемуся у
городских жителей инстинкту, неожиданно для самого себя сел на свободное
место у окна и тут же рядом с ним плюхнулся студент из параллельной группы.
Ольга поставила рюкзак на пол и застыла над ними как вечный укор, как
памятник скорбящей женщине-пассажирке.
Парень завертел головой, но у него было паршивое положение - Андрей сидел
у окна, и уступать место приходилось явно не ему. Андрей с радостью встал
бы вместо него, но это значило бы привлечь к себе внимание и насмешки,
кроме того он бы поставил в неловкое положение сидящего рядом.
Смирившись со своей участью, студент встал, смущённо и невнятно
пробормотав что-то Ольге, чего ни она, ни, наверное, он сам не поняли.
С милой улыбкой, наверное такая улыбка блуждает на губах палача,
отрубающего голову своей жертве, Ольга стала отказываться, доканывая этим
беднягу (уже покрасневшего от того, что уступил место девушке, и не
знающего куда ему деваться со своими горящими ушами и путающимися в
рюкзаке ногами) и слегка при этом подталкивая его, чтобы он поскорее
освободил место.
К счастью для него, с заднего сиденья его позвали знакомые ребята, и он
бросился к ним как блудный сын, вернувшийся к отцу с чёрными пятками,
любовно выписанными Рембрандтом.
Ольга села рядом с Андреем, её горячее плечо прижалось к нему, и пока она
устраивалась, то несколько раз касалась его то рукой, то ногой, обтянутой
джинсами, и от этого еще более упругой и горячей, чем на самом деле. Во