"Николай Старилов. Осенний семестр (Повесть)" - читать интересную книгу автора

всяком случае Андрей об этом не думал. Такая ситуация и такие
прикосновения вгоняют в жар и куда более опытных людей, если можно так
сказать здесь, потому что у Андрея вообще никакого опыта не было, и от
этого он сидел смирно и пялился в окно, как последний дурак и сам это
понимал, но продолжал сидеть как истукан не шевелясь, кроме того его
сковывала мысль о любви к Светлане - в его понятиях не укладывалось пока,
что можно легко вести себя с другой девушкой, не той, что любишь, и это не
является изменой любви.
На фоне совместной прижатости Светки и Сашки его порывы выглядели ещё
глупей и это он тоже понимал, но то, что было в нём, было сильней -
сильней того, что Светка сидит с Сашкой и вообще неизвестно, что у них, а
у них может быть было, но в чём можно винить Светлану, ведь она не знает
ничего о его чувствах, он ей ничего не говорил, наоборот, как последний
идиот скрывал их, и вот дождался Сашки, которому, он знал, на Светку -
наплевать, ну, или не так как ему, понимая в тоже время (опираясь в
основном на обширные познания в этой области, почерпнутые из книг, в
которых авторы щедро делятся с молодым поколением своим богатым опытом),
что женщина не может не заметить влюбленного, (то есть может, конечно,
например, в "Гранатовом браслете", или их соседка по лестничной площадке,
Анна Ивановна, которая, как она потом рассказывала матери Андрея, была
очень удивлена, когда придя к подруге и не застав её, но застав мужа
подруги, оказалась в его объятиях, из которых, как она утверждала, ей всё
же удалось вырваться, правда с некоторой потерей качества), но не до такой
же степени, чтобы не заметить влюбленности человека ежедневно по шесть
часов подряд в течение года глядящего на неё - от этого заметишь не только
всё, что угодно, от этого может окосеть тот, кто смотрит и осатанеть, тот
кто видит - к их счастью Андрей иногда прерывал своё основное занятие для
того, чтобы занести в конспект кое-что из тех умных мыслей, которые между
делом улавливал из речей преподавателей, а у Светки было много других дел.
Увидев, что Андрей не собирается её развлекать, Ольга достала книгу,
раскрыла её и принялась с интересом читать, переворачивая страницы
хорошенькими длинными пальчиками с розовыми, накрашенными бесцветным
лаком, ногтями.
Андрей скосил глаза, пытаясь рассмотреть название книги, но не успел, и
мельком подумал, что завтра ей придётся с этими ногтями выбирать из земли
картошку.
Ребятня шумела, разговаривала, кто-то ел, кто-то пел, на заднем сиденье
продолжали бренчать на гитаре.
Андрей оглянулся - изгнанник, полузакрыв глаза с глупым видом шипел себе
под нос какую-то песенку, и тут же сообразил, что Ольга может подумать,
будто он хотел посмотреть на неё, и увидел, что она действительно так
подумала - по какому-то едва заметному движению на её лице - в чуть
дрогнувших ресницах и губах, и инстинктивно поднятой, чтобы поправить
волосы, руке. Он смутился и опять уставился в окно.
Они выехали на просёлок и Ольге стало не до чтения, когда она на километр
взлетела над очередной колдобиной, а потом стремительно обрушилась вниз,
впрочем она совершила это путешествие в общей компании, и также как все
разразилась хохотом, хотя ей было не до смеха - этот неожиданный рывок
чуть не выдернул ей внутренности, а зубы звучно лязгнули, но по счастливой
случайности между ними не оказалось языка.