"Дмитрий Старков. ...Ой, там, за занавесочками!.. (Ностальгические галлюцинации из жизни батьки Козаностра и его боевых товарищей)" - читать интересную книгу автора

Надо сказать, что в отряде Босевич был за шефа контрразведки. А поскольку
в отряде никто не знал, что такое "шеф контрразведки", и, как следствие,
не мог определить точно босевичьи обязанности, то занимался Босевич
исключительно обустройством своих личных интересов, каковые заключались в
непрерывном пожирании каликов, капусты с ацетоном и уж на самый худой
конец - даровой осиновой похлебки. Калики и капусту он тоже предпочитал
даровые и порой клал все силы на получение вожделенных ед даром.
Удобно расположившись за походным письменным столом, он крикнул:
- Ввести!
- Кому? - спросили снаружи.
- Не кому, а кого, хари масонски! - Горбатого, что Фоня привел.
- Ладно, Босевич, не валяй, однако, дурака. Как это Фоня его привел, ежели
ацетону в отряде уже неделю нет?
- Ты мне это брось! Сказано - веди, и точка!
- Да чо зря ходить?! ведь не хуже нас знашь: горбаты на сыру капусту не
идут! Отвяжись, дай. однако, поспать.
Босевич (от слова "босс") чертыхнулся и приказал привести Фоню.
- Ну, моп твою ять! - послышалось снаружи. То горбата ему, то Фоню... Ни
сна, ни отдыха, понимашь... - после чего Фоня вместе с горбатым,
непонятным образом изловленным на сырую капусту, был доставлен.
- Фоня, - начал допрос Босевич, - а в самом деле, как это ты его словил,
ежели ацетону в отряде уже неделю нет?
- Моя сырой капуст кидал, насяльник! - глядя в сторону, ответил Фоня. -
Она голодный был, сырой сибка-сибка кусал.
Босевич решил не продолжать пока эту тему и обратился к горбатому:
- Где калики?
Горбатый пробуркотел в ответ нечто невразумительное.
- Она говорит: его твоя не понимай! - объяснил Фоня.
- Так спроси его ты!
Фоня повернулся к горбатому и что-то пробурчал. Горбатый буркнул ему в
ответ.
- Она говорит не сказу! - растолковал Фоня.
Босевич и так уже был раздражен дураком часовым, к тому же ему что-то не
верилось, что такой пожилой и тертый горбатый прельстился сырой капустой
(на Фонину честность надежды было мало особенно если речь шла об
ацетоне.). Босевич выхватил маузер.
- Ща - в лоб-то, харя масонска!!!
Фоня растолковал горбатому текущий момент, после чего горбатый заплакал от
бессильной злости, подвел Фоню к карте, висевшей на стене, и что-то долго
ему втолковывал. Когда горбатый кончил, у Фони загорелись глаза; весь он
засиял как новая лаковая кобура и перевел для Босевича:
- Насяльник! Она сказал: твоя сволось, стреляй, сё-равно не сказу!
Прежде чем Босевич (от слова "босс") успел сориентироваться в ситуации, у
него с треском лопнуло терпение, и он нажал курок. Горбатый с дырой между
глаз повалился на пол. Фоня метнулся было к выходу, но Босевич уже пришел
в себя и ласково спросил:
- Куды?
Фоня оценил обстановку и разом потускнел.
- Сакал ты, насяльник! - плачущим голосом ответил он.
А Босевич, будто и не заметив оскорбления, еще ласковее спросил у