"Иван Терентьевич Стариков. Милосердие ("Судьба офицера" #2) " - читать интересную книгу автора

- Тогда почему отец в стороне?
Кубанов удивленно посмотрел на Эдуарда:
- Тоже правильно! Тебе бы да в следователи, а?
Вдруг в прихожей загрохотал падающий телефонный аппарат. Дарченко со
всех ног кинулся туда и принес на руках супругу. Она была в полуобморочном
состоянии. Кубанов схватил стакан с вином и поднес к губам Евгении Павловны.
Она послушно отпила два-три глотка и тихо проговорила:
- Благодарю... Но мне надо закончить разговор.
Пошатываясь, она пошла в прихожую, Дарченко было кинулся за нею, но она
строго прикрикнула:
- Нет! Ты не нужен!
Савелий Федорович остановился перед захлопнувшейся дверью и в
растерянности оглянулся на присутствующих. Гости вновь притихли. Лишь
Кубанов не потерял самообладания и вел себя так, словно ничего не произошло.
Он углубился в воспоминания:
- Женю вывести из себя могло только что-то чрезвычайное. На фронте я
никогда не видел ее оробевшей или растерянной. Как и отец, капитан Истомин,
она строго относилась к себе, но к раненым была полна милосердия и
сострадания. В том бою, когда пропускали бронепоезд, погиб ее отец, и она
стойко перенесла свое горе, ни на миг не прекращала оказывать первую помощь
бойцам. Ты же видел, Савелий, да и ты, Галя, подтвердишь.
Невысокая сухонькая женщина, бывшая санинструктор в роте лейтенанта
Дарченко, охотно отозвалась:
- Возле нее я ничего не боялась. Когда ее отца убил предатель...
Дарченко предостерегающе поднял руку:
- Тише, Галя, тише: Женя всегда болезненно переносит даже упоминание о
том, что отец погиб от руки предателя.
Кубанов, понимающе и сочувственно посмотрев на дверь в прихожую,
негромко сказал:
- Этого предателя Оленич, командир пулеметной роты, лично расстрелял. Я
свидетель, при мне было.
- Все равно не надо при ней...
- Разве он не мог промахнуться? - вдруг громко спросил Эдик.
Кубанов быстро повернулся к фотографу:
- Кто?
Эдуард сконфуженно промолвил:
- Ну, этот, Оленич?
- При мне было, - твердо сказал Кубанов. - Я свидетель.
Наконец-то появилась Евгения Павловна, и все взоры обратились к ней.
Она была непривычно бледна, глаза ее полны смятения. И улыбалась она так,
словно после горести пришла вдруг нечаянная радость, в которую трудно
верилось.
- Что приутихли, милые мои? Наливайте! Коля, налей и мне. Никогда я не
пила, но сегодня налей мне полный бокал...
- Женя! - подступил к ней Савелий Федорович.
- Ты пока помолчи! - приказала она. - Помолчи... Дорогие друзья, выпьем
за здоровье Андрея Петровича Оленича!
И Евгения Павловна, никого не ожидая и ни на кого не глядя, выпила свой
бокал, упала на стул и прикрыла ладонями лицо.
Один Эдик громко хмыкнул и воскликнул: