"Иван Терентьевич Стариков. Милосердие ("Судьба офицера" #2) " - читать интересную книгу автора

- Ха! Впервые приходится пить за здоровье покойника.
Евгения Павловна подняла голову, и глаза ее, полные страдания,
остановились на Кубанове:
- Оленич жив.
- Погоди, Женя... - начал было Савелий Федорович, но она перебила его:
- А ты молчи. Я запрещаю тебе раскрывать рот. Ты обманул меня! Ты все
время вбивал мне в голову, что Андрея нет в живых. Ты убил его во мне. Я
всегда людям верила. Поверила и тебе...
- Но я же не знал...
- Не знал?! Зачем же утверждал, что он умер? Нет, ты лгал мне! Ты ложью
заставил меня жить. Ложью наполнил всю мою жизнь. Предал мою чистую душу.
Пусть бы я не нашла Андрея, пусть бы он отказался от меня, пусть бы я вышла
замуж за другого, хоть и за тебя! Но душа моя не жила бы во лжи. Ты свет во
мне погасил. Как я буду смотреть теперь на жизнь? Как буду жить? Пока я
строила свою судьбу - училась, достигала ученых степеней, спала с тобою в
постели, рожала детей, он, Андрей, мучился в военных госпиталях... Не месяц,
не год, а двадцать пять лет! Четверть века страданий и тоски!
Кубанов подошел к ней, легонько обнял за плечи:
- Женя, успокойся. Признаюсь, меня потрясло известие, что Андрей жив. Я
ведь тоже чувствую себя виновным перед ним - хоть и не верилось, что он
погиб, но не искал. А ведь мог бы! Да еще при моем положении! А вот поверил,
смирился... Давай с тобой вместе тихонько порадуемся, что нашелся он, что
жив!
С затаенной надеждой смотрела Евгения Павловна на Кубанова, даже
приложила свою ладонь к его руке, лежащей у нее на плече.
- Да, Коля, ты вроде бросаешь мне спасательный круг. Ты не такой уж
наивный, чтобы не понять безысходность моего страдания. Пойми, пойми, он все
эти годы в одиночестве, сам борется со своим недугом! И никто, ни прекрасный
хирург госпиталя, ни знаменитейший ученый Колокольников, ни специалисты
Кремлевской больницы не смогли побороть его недуг. Один в страданиях и
тоске... Нет, я не могу вообразить его мук... Столько лет, столько лет!
Вдруг Евгения Павловна схватилась за сердце и пошатнулась.
- Галя, быстрее... В аптечке, в прихожей... Там шприц, камфора... или
еще что там... Поищи... Скорее!
Было видно, как она теряет сознание. Все повскакивали со своих мест,
женщины заохали, мужчины по одному выходили из комнаты.
- Женя, милая, успокойся! - ласково уговаривал Кубанов. - Ведь все
уладится... Мы дадим телеграмму Андрею от нас всех. Порадуем его...
Евгения Павловна вдруг встрепенулась, усилием воли овладела собою.
- Нет! Нет! Что ты! Никаких телеграмм! Противопоказано! Потрясения -
смертельно опасны! Боже мой! И это - о нем? Двадцать пять лет в таком
состоянии? И рядом - профессор Колокольников... До сих пор война? Война...
Будь она проклята!
Евгения Павловна теряла сознание. Ее уложили в постель, Галина
Сергеевна сделала укол и осталась дежурить, пока не пройдет обморок. Все
начали потихоньку расходиться.
- Шеф, и я могу ехать домой? - спросил Эдик.
- Погоди, - озабоченно отозвался Кубанов. - Знаешь, Эдуард, есть идея.
Мне завтра нужно в Москву по очень серьезному делу. Потом поеду в этот
городок... Как его?