"Иван Терентьевич Стариков. Милосердие ("Судьба офицера" #2) " - читать интересную книгу автора

показались неопределенного цвета и потухшими, но вот они ожили, вдруг цепко
ощупали ее с ног до головы, удивленно остановились на ее лице, а потом
широкое лицо начало расплываться в улыбке. Все было нормально, пока парень
не осклабился. Но вот показались редкие зубы и все испортили: лицо сделалось
приторно льстивым, неискренним.
Гость поправил галстук и, склонив голову, отчего упали прямыми прядями
длинные влажные волосы, представился таким тоном, точно его знали и ждали
здесь с нетерпением:
- Эдуард Придатько, фотохудожник журнала... Для вас - Эдик.
Криницкая хоть и не ощутила в себе симпатии к приезжему; но приняла его
радушно и в душе надеялась, что этот человек принесет несколько хороших
минут Андрею.
- Людмила Михайловна, старшая медицинская сестра. Мне доложили, что вы
намерены сфотографировать одного из наших подопечных?
- Признаться, Людмила Михайловна, снимать больных людей - не мое
амплуа. Я - эстет! Только прекрасное вдохновляет меня.
Вначале Людмила восприняла слова Придатько как проявление веселого
нрава молодого человека, как способность шутить, но он смотрел на нее так
пристально и так изучающе, что она невольно спросила:
- Почему вы так вглядываетесь в меня? Вроде прицеливаетесь. Что-нибудь
не нравится?
- Вы, Людмила Михайловна, полное совершенство! И первый портрет - ваш.
- Думаю, это лишнее.
- Но ведь я поклоняюсь красоте! И если вы лишите меня удовольствия
запечатлеть ваш образ, то вообще ничего не буду делать. Все остальное меня
просто не интересует.
- Категорично как ультиматум! - Криницкая засмеялась и пошла наверх,
пригласив жестом Эдика следовать за собой.
На втором этаже располагался довольно просторный зал ожидания. Туда и
привела фотокорреспондента Криницкая. Они стояли посредине комнаты и
молчали: Придатько рассматривал помещение, а она наблюдала за ним. На стенах
висели две картины - зимний пейзаж и плотогоны на бурной, грозной реке. А в
углу, недалеко от окна, приколот кнопками большой плакат с атомным грибом.
- Людмила Михайловна, прошу вас, станьте вот здесь, возле стены, лицом
к окну. Нет, нет, не в профиль ко мне, а полуанфас... Имейте в виду, снимать
буду на цветную пленку, поэтому будем тщательно выбирать освещение, позу,
выражение лица, глаз, чтобы все со смыслом, со значением. Тут каждая деталь
должна "стрелять". Вы понимаете меня?
Она сама дивилась себе, что так послушна, что так легко поддается
нахрапистым командам фотографа, и все-таки делала то, что он требовал.
- Попробуйте глубже засунуть руки в карманы халата... О, хорошо, что
халат так отлично выглажен, кажется, что он даже хрустит. Можете сделать
глаза сердитыми? Попробуйте, пожалуйста. Разгневайтесь, что ли.
- А если не могу?
- Сможете! У вас такая красота, что выказывает сильную натуру: вы если
любите, то до безрассудства, если ненавидите, то до смерти. Что, не так,
скажете?
- Я сестра милосердия.
- Бросьте! Вы прикрываетесь белым халатом.
Криницкая вспыхнула: она действительно рассердилась на этого