"Иван Терентьевич Стариков. Милосердие ("Судьба офицера" #2) " - читать интересную книгу автора

что ведет себя так во имя дела, а сказал, что все делает в своих интересах.
Порасспросить бы, от какого журнала, кто его посылал сюда, для чего
потребовался этот снимок? Но уже разговаривать не хотелось, да и прежде
всего необходимо подумать. Что-то насторожило Андрея, а что, он не мог пока
понять: вроде давнее и знакомое мелькнуло в облике этого парня.
"Откуда же он взялся, этот Эдуард Придатько, фотокорреспондент?" -
думал Андрей, следя, как парень укладывает свою аппаратуру.
- Послушайте, товарищ корреспондент, вы в армии служили?
Эдик выпрямился, хотел что-то сказать, но вошла Людмила, и он
осклабился:
- Вот моя армия и моя служба, - проговорил он, с улыбкой кивнув в
сторону Криницкой. - Я ей служу: женщине, красоте, любви!
Нахмурясь, Люда сказала Оленичу:
- Это моя ошибка, Андрей, что пустила его сюда. Гордей возражал.
- Ну, люди! - воскликнул Эдуард. - Не от мира сего вы все здесь! Я не
прощаюсь. Пойду в городскую фотографию, проявлю пленки, посмотрю: возможно,
придется переснять. До встречи!
Он вышел.
- А ведь мне доведется с такими встречаться там, в будущей моей жизни.
Они, эти молодые, наверное, хотят отмежеваться от нас, хотят жить по-своему,
не так, как мы жили. И с этим придется считаться.
- Думаешь, что их много? Да это один выискался из шайки
хулиганствующих...
- Не-ет, Люда! Хулиган Богдан Дудик, мой Витя был в его шайке, но ведь
Витя не циник, не грубиян, не отрицатель всего сущего. Тут что-то иное, и
пока я не могу разобраться, что за человек этот Эдуард Придатько? Но он
что-то исповедует. А знаешь, мне кажется, я видел когда-то это лицо...


13

В лаборатории местного фотоателье Эдик обработал пленки и остался
доволен: даже больной капитан получился на снимке каким-то трагически
глубокомысленным, словно сосредоточил свой разум на решении проблемы жизни и
смерти, и глаза у него получились апостольски чистыми и страдальчески
мудрыми, точно он пытался заглянуть в свое великомученическое существо.
Просто Гамлет! Ну а Криницкая вышла эффектно: на фоне зловещего атомного
гриба она казалась воплощением не только всего прекрасного, что может быть в
женщине, но и утверждающим, созидающим началом двух сил: добра и зла,
гармонии и хаоса, мира и антимира. В журнал на страницу с материалом борьбы
за мир это блестящий снимок, но внутренне Эдуард все же не был удовлетворен
своей находкой с атомным грибом. Враждебный образ смерти был более
впечатляющим и невольно подавлял. Как отец...
Эдик даже рассмеялся, сравнив отца с той губительной силой, которая
притягивает к себе. "Конечно, мой родитель не атомный гриб, но что удав -
так это точно. Не очень бы хотелось стать перед ним кроликом или лягушкой!"
Задумавшись над своим положением, он не то что испугался, а
почувствовал неуютность, словно кто-то в его теплой квартире в зимнюю стужу
повыбивал стекла в окнах. В гостиницу Эдик не пошел - не хотелось
встречаться с отцом. Понимал, конечно, что рано или поздно все равно