"Иван Терентьевич Стариков. Освященный храм ("Судьба офицера" #3) " - читать интересную книгу автора

ну и так далее. Но Эдик после случая в городском парке с Виктором Калинкой
здорово перепутался и как-то отошел от отца, остыл его интерес к богатству.
Долго ломал голову старый Крыж, но никак не мог понять, что произошло с
парнем? Может, он оказался трусом еще более жалким, чем сам отец?
Чего только ни думал старик о своем непослушном, упрямом сынке! Как ни
проклинал его, а в глубине души надеялся, что Эдик еще придет и поклонится и
станет помощью и утешением. Но Крыж, преступник всем своим существом,
преступник до такой степени, что самые страшные злодеяния не считал
преступлением ни в малейшей степени, был убежден, что каждый сильный человек
не должен щадить слабого - закон природы. Его, этот закон, никто не отменял
и никогда не сможет отменить - на нем держится жизнь. Иначе она загниет и
погибнет. Именно поэтому он думал, что Эдик мог испугаться чего-то другого,
а не пущенной мальчишке крови. На самом же деле Эдуард в момент нападения
Богдана на Калинку подумал, что удар ножа назначался в его, Эдикову, спину,
что отец решил избавиться от лишнего свидетеля, которому невольно признался,
кто и что он такое - старый мрачный Крыж! Отец не знал истинной причины
испуга сына и поэтому выжидал, надеясь, что тот опомнится, на досуге
обдумает все и согласится помочь.
Да, жалко, что нет его надежных помощников, какие были в отряде
Хензеля. В живых оказался лишь Дремлюга, да и тому, видно, надобно укоротить
срок жизни: помощником он уже никогда не будет.
Дремлюга Глеб! В конце сорок второго года, когда только началась
деятельность Крыжа-Шварца в качестве начальника "группы возмездия", что
приводила в исполнение смертные приговоры на территории Таврии, два брата
Перечмыхи притащили в Заплавненскую комендатуру из Тепломорска тощего,
костлявого и перепуганного человека. От страха он даже терял сознание, на
все соглашался, всему поддакивал, вздрагивал от каждого звука. Оказалось,
что он тоже был заготовителем, но только утильсырья - тряпья, костей,
щетины, конского волоса. Во время поездок по селам он занимался фотографией:
фотографировал девушек, передовых колхозников, знал почти всех начальников
района да и соседних районов. Перечмыхи объяснили Шварцу: Глеб может
пригодиться, он знает всех партийных, советских, профсоюзных и комсомольских
активистов. Хензель разрешил Шварцу использовать этого деморализованного
заготовителя и очистить край от остатков большевизма.
После встречи с Хензелем Дремлюга совсем упал духом и решил, что жизнь
его кончена. Шварц уловил этот момент и предстал перед ним в образе друга и
коллеги, взял и повел Глеба в ту камеру, где проводились пытки:
- Твое дело фотографировать. Понял?
- Понял.
Но Дремлюга еще не знал, что будет фотографировать, и на первом же
допросе двух партийцев он сам потерял сознание. Он знал этих двух
коммунистов, когда-то, даже фотографировал для районной газеты. И вот лицом
к лицу - это до ужаса страшно! Это уже и не стыдно, а на грани смерти. А
Крыж-Шварц поучал: "Ты возьми себя в руки, смелее на все смотри. Хензель не
любит слюнтяев, сразу под расстрел..."
Дремлюга старался. Он назвал всех активистов, всех передовиков, кого
знал, присутствовал при их казни. И даже фотографировал. Карточки он давал
Крыжу, а Крыж Хензелю. Снимал Дремлюга и расстрел матери с дочерью Чибисов.
Тот новогодний рассвет настолько потряс бедного фотографа, что он даже
снимки долго не мог сделать. Только через месяц принес фотографии. И потом