"Анджей Стасюк. Девять " - читать интересную книгу автора

был похож на пыль, висящую в воздухе. Из распоротой обивки дивана торчало
что-то белое. Он погладил прореху ладонью и направился к выброшенной из
шкафа одежде. Ища в полумраке во что переодеться, понюхал несколько вещей.
Надел рубашку, свитер, около кровати нашел брюки, в уцелевшем ящике отыскал
носки, натянул их, и только тогда почувствовал, что дрожь наконец унялась.

Павел смотрел в окно, отхлебывая кофе. Снег лежал на крышах домов, на
тротуаре, черные деревья стали белыми, все напоминало какой-то
рождественский праздник в далеком детстве. Красный автобус осторожно пошел
на поворот. Тихо и сонно вырулил и поехал по прямой, постепенно исчезая в
перспективе липовой аллеи. Кроны деревьев расплывались в низком небе. Павел
стал вслушиваться, не стучит ли капель по водостокам. Тихо.
"Полежит еще", - подумал. Он ждал, пока кофе взвинтит нервы и мысли до
состояния, похожего на страх или хотя бы на удивление. Сделав последний
глоток, Павел вылил кофейную гущу, сполоснул кружку, поставил на место и
вернулся в комнату.
Он затолкал в шкаф ворох шмоток и освободил себе место для ходьбы:
десять шагов туда и обратно, от двери в кухню до двери на балкон. Насчитав
сто с лишним шагов, он бросил это дело, прижался лбом к холодному стеклу и
закрыл глаза.
- Думать, думать, - бормотал он. - Надо на ночь принять снотворное.
За окном проезжала снегоуборочная машина, снимая снежную стружку с
голубоватого асфальта, но Павел этого не видел, а когда открыл глаза, белый
пейзаж уже был перечеркнут горизонтальной песчаной полосой. Он почувствовал
сожаление, тот род печали, что сопровождает полузабытое воспоминание, -
воспоминание, от которого остался лишь слабый след.

Павел вернулся на кухню. Часы показывали пять тридцать две. Самые
бедные уже встали и ехали туда, куда полагалось. Длинный прямой участок
дороги, ведущий к автобусному кольцу, был очищен от снега. Темная полоса
вела вдаль и в будущее. Приближались две малолитражки, похожие на игрушки, -
одна веселого огненного цвета, другая - зеленый металлик. С такого
расстояния, да еще сверху, со второго этажа, лиц водителей было не
разглядеть, но он и так знал, что это, вне всяких сомнений, были
благонамеренные граждане и не пройдет и девяти часов, как они проедут здесь
обратно, в той же самой, а может, другой последовательности. Стук
двухцилиндровых двигателей отражался от голого асфальта. А двум воронам было
хоть бы хны, они продолжали сидеть где сидели - на своем каштане, ветви
которого торчали над поворотом, как спицы ободранного зонта. Автомобили
свернули и покатили дальше, а он почувствовал в сердце легкий укол зависти.
Павел перешел в комнату, чтобы оттуда продолжать следить за двумя
цветными пятнышками, которые все уменьшались и таяли в сером тумане утра,
там, где деревья сливались с мачтами электропередач, а змея шоссе ползла
вверх по мосту над железнодорожными путями, и мгновение казалось, что машины
карабкаются ввысь, прямо в мутное небо.
Он пошел за мусорным ведром. Поставил его посередине комнаты. Стало
ясно - чтобы убрать этот свинарник, и десяти ведер мало. Пинками загнал
разбитые бутылки под диван. Та же участь постигла книги. Теперь здесь можно
было ходить хоть с закрытыми глазами. Путь удлинился до окна в кухне. Павел
протоптал тропинку среди разбитой посуды. Десять плюс пять - пятнадцать