"Анджей Стасюк. Девять " - читать интересную книгу автора

шагов в одну сторону.

"Без пяти шесть, - подумал Павел. - В жопу все это". Надел в прихожей
коричневую кожаную куртку, вышел и захлопнул дверь, даже не проверив, с
собой ли ключи.
По утрам, в снежную безветренную погоду, воздух на окраинах отдает
угольным дымом и раздается металлический стук лопат по асфальту. Павел решил
дойти до конечной, теплый автобус сейчас - то, что надо. Над рыжими
веточками постриженного кустарника лепились сахарные полоски. Он прошел мимо
старомодного особняка с четырьмя колоннами у входа. На крыльце стоял
трехколесный велосипед с замершей вертушкой на руле. На тропинке не было
никаких следов, кроме нескольких углублений от кошачьих лап. Павел миновал и
следующий дом, и еще два - серые, голые коробки. Их обитатели уже вышли на
улицу. Разнесли снег на подошвах. Осталась грязь и жалкая трава. Потом
застройка внезапно кончилась, словно отпрыгнула в сторону, освобождая место
остроконечной громаде костела. Кирпич цвета свернувшейся крови. Как
кровоточащая сквозь бинты рана. В глубине улицы Павел увидел стоящий
автобус. Вокруг ни души. Где-то залаяла собака. Лай потонул в стуке колес
далекого невидимого поезда. Наверное, экспресс или скорый, потому что звук
быстро пропал.

В теплом полумраке автобуса Павел впал в короткий горячечный сон.
Обрывки снов быстро сменяли друг друга. Пассажиры свободно проходили сквозь
являвшиеся ему призраки, не причиняя им никакого вреда: те лопались и тут же
срастались снова, ибо материя прошлого, из которой они сотканы, живая. На
свете только люди бывают такими же живыми. За считанные минуты перед ним
промелькнуло несколько лет жизни, он задержался на последней ночи,
оттолкнулся и вернулся в детство, в те времена, когда никому еще не
приходило в голову, что бизнес спасет мир. Он замер с закрытыми глазами,
втянув голову в плечи и зажав ладони между колен. В этой позе, слегка
подавшись вперед, Павел был похож на пацана, который зашатался на самом краю
и сейчас прыгнет, а может5 и струсит, предпочтя безопасное падение на спину.
Звякнул звонок, двери зашипели, и автобус тронулся с места. Павел
по-прежнему сидел зажмурившись. Это такая игра: отгадать, где сейчас идет
"икарус". Быстро открываешь глаза и - пан или пропал: дом Завадского,
опрокинутые помойные баки, перекресток с Быстрицкой, березовый лесок,
лавочка с алкашами, и так до следующей остановки. Слушаешь мотор и считаешь
метры в темноте. Угадал или нет. Слепым легче - из-за постоянного чувства
опасности у них, наверное, в конце концов вырабатывается привычка.
Он почувствовал, что автобус поворачивает, и открыл глаза. Белизна его
ослепила. Сейчас будет остановка. Занесенная снегом, поросшая кустарником
площадка, а за ней начинается металлическая стена склада и тропинка, ведущая
к трем расположенным неподалеку баракам, где недели тянутся по длинным
темным коридорам, и когда в конце их уже наступал понедельник, в начале едва
брезжила суббота. На остановке ни души. Ее старомодный столб был похож на
тюбик красной губной помады, воткнутой в обшарпанный листок бумаги. Везде
уже давно висели новые голубые таблички, а здесь нет.
"Бейрут, - подумал Павел. - Зачем им остановка? Куда им отсюда
деваться? Кобель их е..." И Павел ощутил, как его охватывает тоска,
дерьмовая жалость к себе, - ее, бывает, приносят с собой воспоминания, те