"Анджей Стасюк. Девять " - читать интересную книгу автора

дотянуться до неба - так было испокон веку, и всегда им не хватает высоты.
Павел машинально пошел вслед за трамваем. Пересек Ягеллонскую и свернул
к парку, надо было спокойно подумать. Коричневые стволы деревьев влажно
блестели, добавляя мрачности в окружающий пейзаж. Никто здесь не гулял. Он
прошел мимо старика на лавке, похожего на старый манекен. Тот даже не
взглянул на Павла. Сидел, курил сигарету в темном мундштуке, сунув руки в
карманы шинели.
"Весна хуже осени", - подумал Павел. Он уже дошел до широкой аллеи,
ведущей прямо к зоопарку. Но сейчас ему было не до обезьян с пингвинами.
Свернул налево и снова оказался на улице. Увидев киоск, вспомнил, что у него
нет с собой сигарет. Пошарил по карманам, собирая бумажки, - набралось сто
двадцать тысяч. Поискал еще, но больше ничего не было. Фальшивая "Zippo",
ключи, использованная телефонная карта, никаких документов, два жетона.
Купил "Марс", закурил, и у него закружилась голова. Башни костела Святого
Флориана целились в небо, как в прежние времена ракеты. Старушки входили
внутрь. Маленькие черные фигурки. Катились как бусинки. От остановки отошел
сто шестьдесят второй. Прохожие смотрели прямо перед собой, то есть в
будущее. Рыжая девица скользнула по нему равнодушным взглядом. Он подождал,
когда зажжется зеленый, и перешел на другую сторону улицы. Все же надо дать
себе еще немного времени, еще одну сигарету, думал Павел, и пока искал
место, где можно примоститься или хотя бы спрятаться от ветра, дующего с
реки, сообразил, что это же его родные места. Отсюда до роддома было меньше
Ста шагов. Белые кареты "скорой помощи" на подъезде к нему, здесь, в грязи
сквера, среди зарослей кустарника, под набухшим небом, казались нереальными
и бесстыдными, как смерть. В дверях приемного покоя то и дело мелькали
халаты дежурных ангелов, потому что, как припрет, люди делаются нервными и
пытаются за пятнадцать минут отыграть всю свою загубленную жизнь.
"Вот куда мне надо, - подумал Павел. - Пусть меня зашьют обратно. Такое
кесарево в другую сторону".
Мимо прошел старик в шинели. Павла все обгоняли, хотя прохожих было
немного. В половине десятого город затихает, замирает, предоставляя время
тем, кому нечего делать. Павел стрельнул хабариком. Тот упал в желтую траву.
Струйка дыма поднялась вертикально вверх, а потом ее унес ветер.
"Хватит думать". - Павел повернулся и двинулся в направлении
Флорианской, где с незапамятных времен на краю тротуара торчали мужчины в
свитерках boucle и расклешенных брюках с несминаемыми стрелками,
заглаженными еще лет двадцать назад. Над ними, над едва слышным шелестом их
беседы, вздымались до самого неба кирпичные стены, но было ли что за ними -
какие-нибудь квартиры, однокомнатные там, с кухней и старой, облупившейся
мебелью, - кто знает. Молодые не сильно отличались от отцов. Только
одевались поярче, "форд" или "буллз" или "найки", лижущие языками тротуар.
Сбившись в тесные кучки, стояли, прикидывая, как справляться с этим миром, с
какого боку к нему подойти. Женщин здесь не было. Пятнистая дворняга бегала
от одной группы к другой, ища своего хозяина. Кто-то запустил петарду.
"Ах да, - подумал Павел. - Ведь скоро Пасха".
Около универмага его настигли воспоминания, как когда-то он с матерью
ходил в кукольный театр. В темноте светились огоньки сигарет. Мужчины стояли
в подворотнях и бросали слова, которых он не понимал, - так, только
некоторые. Был ноябрь или декабрь. Белый свет от фонарей не доходил до
тротуара. Дрожал и шипел где-то наверху. Металлический блеск лежал на голых